«Просто хотела покупать и продавать, чтобы заработать на хлеб»: 11 историй про бизнес в 90-х

В девяностых в России активно развивался малый бизнес.

Кто-то обнаружил в себе предпринимательскую жилку, а кто-то просто пытался заработать небольшую прибавку к зарплате. Читатели Т⁠—⁠Ж вспомнили, как они сами или их родственники в то время открывали фирмы и пробовали разбогатеть на своем деле.

В начале девяностых появилась одна из первых форм предпринимательства — кооперативы. Оформить такое предприятие было сравнительно просто, и налог был вполне допустимый. Если начинали с нуля, первое время все сводилось к налогу 3% с оборота.

У меня было маленькое швейное предприятие, где работали девочки 15—17 лет из неблагополучных семей и зарабатывали себе вполне приличные суммы на карманные расходы. Все делали сами: разрабатывали модели домашней одежды для детей, покупали натуральные ткани на Трехгорке, шили, организовали место для продажи в городской детской больнице два раза в неделю. Было относительно мало бюрократических барьеров и довольно свободная реализация продукции.

Но потом пришли челноки с китайским дешевым товаром, ткани Трехгорки подорожали, и маленькое производство стало не то что неприбыльным, а убыточным. Пришлось пристроить девочек в более крупное предприятие и ликвидировать кооператив.

Если бы существовала господдержка и какие-то скидки, то со временем могли бы развиться и стать фабрикой. Но я в принципе довольна: девочки обучились, поняли, как устроен бизнес, и могли в дальнейшем сами что-то сделать. Сейчас им уже за 40, а мне в этом году 80.

Моя мама в 1993 году открыла продуктовый ларек. Все было по-честному, но историй про «лихие девяностые» у нее вагон и маленькая тележка. Были и грабежи, и поджоги конкурентами, и всякие желающие «покрышевать», и долларовые долги в 1998 году…

Конечно, бизнес-империи не получилось, но по результатам труда солидную прибавку себе к пенсии обеспечила — которую, кстати, насчитали по минималке, так как официального стажа не было.

Это был, наверное, криминальный немножечко бизнес, но мы про это уже позже узнали. Были люди, которые скупали яичный порошок, и я сначала никак не могла понять, зачем он нужен. Но мне кто-то сказал, что если привезти, они купят. Это было в 1998—1999 годах. Я звонила на птицефабрики, договаривалась о встрече с директорами, брала бутылку коньяка и ехала туда. В Брянск ездила, в Иваново — по разным городам, в общем.

Приезжала на фабрику, включала обаяние, разговаривала с директорами и договаривалась о поставках этого порошка — например, сто мешков к определенному дню. Потом уже ехали туда с «Газелью», загружали за какие-то деньги порошок и продавали тем людям, соответственно, дороже.

Но с третьего раза мы узнали, что они этот порошок мешают с соевой мукой, увеличивают количество мешков в два раза и сдают потом на фабрики, которые делают майонез.

В девяностых у отчима какой-то дружбан в коммерсы заделался: сначала на Царицынском рынке торговал горячими багетами из подогреваемого бидона, а потом стал покупать где-то по оптовой цене «Марсы» и «Сникерсы». Отчима просто взял к себе как продавца. Деньги были небольшие, он на каком-то окладе там сидел — ерундистика, в общем.

Естественно, я с ума сошел, «Сникерс» стоил тогда ну как треть маминой зарплаты — она работала в Морозовской больнице младшим персоналом. В общем, я ныл-ныл, и мне где-то через неделю подарили этот «Сникерс» — видимо, по оптовой цене взяли, или, может, скидку сделали. Я его чисто надкусывал неделю. Даже как-то, помню, принес в школу, говорю, смотрите, что у меня есть. Кому-то дал чуть-чуть откусить, но сильно не делился. В общем, съел его в одно рыло и был в замечательном самочувствии. Чем закончился тот бизнес, не знаю, но дядьку с благодарностью вспоминаю.

Киев, девяностые. Моя бабушка осталась без работы и стала заниматься риелторским бизнесом — разменом больших квартир-коммуналок. Это была очень криминальная сфера, но бабушка нашла в ней свою нишу. Пока другие «риелторы» предпочитали запугивать и давить на хозяев, несогласных на размен, не имевшая доступа к силовому ресурсу бабушка предпочитала побегать, найти более интересные варианты для людей или просто понять и услышать их пожелания.

Результатом ее трудов стала большая двухэтажная квартира на Лысенко за Оперным театром, она ее получила через цепочку обменов. Квартиру бабушка успешно продала. По той информации, что у меня есть, это была первая квартира в Киеве, проданная более чем за 100 000 $.

Моя история очень банальная: середина девяностых, моим родителям плюс-минус по 25 лет, мне четыре года, живем в Казани. Батя решает, что пора заработать на перепродаже батареек, поэтому они с мамой оставляют меня бабушке, а сами едут в Москву покупать на оптовых рынках эти самые батарейки.

Но родители не учитывают, что они тяжелые, а когда ими набивается классический клетчатый баул, он становится неподъемным. Мама рассказывала, как у нее текли слезы, когда они с папой опаздывали на поезд и бежали по эскалаторам московского метро с этими тяжеленными сумками до Казанского вокзала.

Кажется, у них было две таких поездки, после которых они поняли, что это невыгодно и не стоит таких жутких мучений.

Году в 1993 мы увидели в ГАИ, что они не ламинируют документы, а выдают просто картонные карточки. До этого уже видели где-то, что такие документы бывают. Так что поставили возле ГАИ ларечек, и там у нас сидел человек, который ламинировал документы людей, выходивших из ГАИ с новыми правами, СТС и так далее. Конечно, у нас была договоренность с самими гаишниками, но, по-моему, мы даже не платили никаких денег, просто были в добрых отношениях с ними.

Потом открыли такие же ларечки еще в нескольких ГАИ, даже не сами их делали — там уже стояли какие-то палатки, которые занимались пескоструем автомобильных стекол. Мы просто договорились, поставили ламинатор, и они занимались этим за определенную плату.

Мне кажется, мы прекрасно зарабатывали, потому что я, например, могла съездить в два ГАИ за день — в одном 100 $ заберу, в другом 150 $. Продолжалось это до тех пор, пока в ГАИ не прочухали, что можно и самим документы ламинировать.

Мы с родителями в девяностых жили на Крайнем Севере, в Норильске, где у местных дела в то время шли лучше, чем у основной массы населения страны. Отец решил, что перепродажа одежды поможет подзаработать. Для начала мама с папой поговорили со знакомыми и выяснили, что бы те хотели купить. Отец взял билеты в Москву и поехал закупаться на московских рынках — тогда таких людей называли челноками.

Набрав вещи в баулы, он вернулся домой и начал их продавать. Поначалу дела шли неплохо, и отец съездил за одеждой в Москву второй раз. Но торговать становилось все сложнее и сложнее — мама даже брала сумки с вещами на работу, чтобы попытаться продать остатки коллегам. Тогда родители посчитали, сколько они на этом зарабатывают, и поняли, что продолжать больше нет смысла — едва отбили затраты на билеты и вещи.

Примерно в то же время подруга родителей привозила забугорную одежду и диковинные вещи из Венгрии. Дела с торговлей у нее шли гораздо лучше — даже было свое место на местном рынке. Скорее всего, ее товары были интереснее, раз они пользовались спросом. Но потом и ей пришлось закрыться, когда в Норильск приехали китайцы и корейцы с дешевой одеждой и безделушками.

У меня отец работал директором в строительной компании. Богатые друзья предложили ему сделать фирму и пихать свою строительную технику в аренду компании, где он работал. Экскаваторы-погрузчики, компрессоры, самосвалы. Отец договорился с гендиром, что будет предоставлять технику дешевле, чем гендир арендовал в тот момент. Жили мы шикарно.

​​Кстати, бизнес в итоге развалили, и очень грамотно. После ссоры с гендиром начали выписывать огромные штрафы за простои, еще за что-то. В итоге часть техники ушла в счет долгов перед арендатором, а новых арендаторов не было, пошли минусы по зарплате перед водителями. Остальную технику пришлось продать, чтобы частично закрыть кредиты и лизинг на технику и выплатить зарплаты.

Моя мама занималась производством норковых шапок. Это было очень прибыльное дело в те времена, но опасное.

Дедушка мамы жил в деревне в Чувашской республике. Однажды он съездил в Москву и научился там шить шапки, притом что у него была одна рука. Организовал производство у себя в деревне, в итоге вся деревня научилась у него и начала шить шапки. Потом мама моей мамы продолжила это дело. Торговать было стремно в то время, потому что это была спекуляция и могли посадить. Но они, похоже, были рисковые ребята.

Когда пришел Ельцин и разрешил предпринимательство, мама сразу начала производство именно норковых шапок — до этого они шили из собачьей шкуры, кожи, искусственного меха. Им пришлось три раза начинать все сначала, так как их кидали.

Проблем с бандитами не было, потому что владелец рынка сам с ними разбирался. Но однажды мой папа поехал менять рубли на доллары в Москву. Из обменного пункта выскочили ребята, брызнули ему в глаза из газового баллончика, посадили в тачку, забрали все деньги и выкинули где-то на улице. Как-то одни чуваки хотели купить у мамы шкурки и расплатились фальшивыми долларами. Еще однажды родители поехали на закупку на рынок в «Лужники», где им продали очень некачественные, драные шкурки. Они этого не заметили и попали на огромные деньги. И таких историй еще много было.

Перестали заниматься этим бизнесом, так как прошел тренд на норковые шапки.

Моя тетя в девяностые занималась продажей одежды, был небольшой магазинчик в городе. По ее словам, она никогда не обманывала и не устраняла конкурентов с помощью криминала, а просто хотела покупать и продавать, чтобы заработать себе на хлеб. Она говорила, что благодаря тому, что не пыталась обмануть каждого посетителя, она наработала хорошую клиентскую базу и все было хорошо.

С криминалом тетушка сталкивалась один раз, там было классическое: «Крыша нужна?» Она отказалась, так как не хотела связываться с ними. Тетя очень сильно боялась за магазин, что его подожгут или ограбят, но ничего не произошло, на этом общение с криминалом закончилось.

Потом возить одежду стало дороже, и она решила закрыть бизнес и вернуться к учебе на экономиста. Вот такая вот история!