«За неделю до месячных мир становился серым»: как я лечу тяжелый ПМС антидепрес­сантами

Мне 30 лет, последние четыре года сижу на антидепрессантах из-за тяжелого предменструального синдрома, ПМС.

Окружающие очень удивляются, когда слышат об этом, — я не делаю тайны из своего состояния. Недавно задумалась о том, что в России и мире есть много женщин, которым, как и мне, требуется помощь, но они ее не получают. Я сама нашла нужное лечение далеко не сразу: пришлось пройти через множество проблем и неправильных назначений. Поэтому и решила поделиться своей историей — надеюсь, она поможет кому-то еще.

Первые месячные у меня начались плюс-минус в том же возрасте, что и у большинства девчонок, — в 13 лет. Протекали они тоже примерно как у всех. В первый день цикла были боли в пояснице и внизу живота, а еще почему-то ужасно ныли ноги.

Но эта проблема решалась легко: я принимала несколько таблеток «Но-шпы»  . Чуть позже открыла для себя «Кеторол» — одной таблетки было достаточно, чтобы я снова могла жить нормальной жизнью. В моем окружении большинство девочек тоже жаловалось на боли, но симптомов со стороны эмоциональной сферы ни у кого не было. Не было их первое время и у меня.

Примерно в 21 год, вскоре после окончания университета, я впервые заметила странное. В первый день менструации у меня почти ничего не болело. Если раньше я принимала обезболивающие стабильно раз в месяц, то теперь в некоторые месяцы необходимости в них не было совсем. Зато я стала ощущать, что за несколько дней до начала цикла испытываю странные эмоции, в основном негативные. Внезапно оказалось, что мемы про то, как девушка в ПМС бесится на дышащих рядом людей, — про меня.

Меня действительно стали раздражать мелочи вроде толпы в метро, опаздывающего автобуса, пятна на футболке. Я стала испытывать вспышки гнева — порой совершенно не адекватные ситуации. Погуглив, выяснила, что это классические симптомы ПМС, с которыми живут многие, и обсудила эту тему с подружками — оказалось, «психованными» в это время становятся многие. Анализируя свое тогдашнее состояние, я понимаю, что оно действительно укладывалось в пределы нормы — первое время.

Со временем боли ушли окончательно, а вот эмоциональное состояние в ПМС стремительно ухудшалось. К 24 годам перед месячными я испытывала уже не гнев, а подавленное настроение, порой доходило до слез. Расстроить меня могло что угодно. Любое слово, сказанное не тем тоном, плохая новость из интернета — и я уже плачу.

Потом стала замечать, что с каждым месяцем симптомы ПМС только усиливаются, а самое ужасное — они стали появляться все раньше: если сначала это происходило за два-три дня до начала менструации, то вскоре речь шла уже о семи днях, а то и больше. В первый же день месячных симптомы полностью пропадали.

Тогда же я заметила по-настоящему тревожный звоночек: порой смотрела на календарь цикла, который вела, и задумывалась о том, что скоро снова «эти дни», а значит, мое эмоциональное состояние сильно ухудшится. Я вдруг поняла, что стараюсь не планировать на последнюю неделю перед месячными никаких важных событий и не принимать в это время важных решений. Помню, тогда как раз сдавала международный экзамен по английскому и при выборе даты опиралась в том числе на то, чтобы сдавать его не во время ПМС.

Мне становилось все хуже. Со временем к плаксивости добавилось то, что в ПМС вдруг стало тяжело просыпаться по утрам, а по вечерам я просто мечтала поскорее лечь в кровать. По возможности старалась прилечь и днем, могла проспать два-три часа, а потом без проблем уснуть ночью. Время, необходимое на сон, в ПМС выросло до 10 часов. Я понимала, что сон помогает избегать колебаний настроения и слез. Он стал для меня способом убежать от своего состояния. Тогда я приняла решение пойти по врачам.

Диагностика. Начала с простого — визита к гинекологу, у которой наблюдалась раз в полгода в частной клинике. Первичный прием у нее стоил тогда около 2000 ₽.

Врач объяснила, что обычно при подобных жалобах девушкам назначают комбинированные оральные контрацептивы, которые подавляют естественный цикл. Но мне КОК противопоказаны из-за проблем с венами. В 18 лет меня госпитализировали с тромбофлебитом поверхностной вены — воспалением и свертыванием крови в сосуде. Оказалось, что у меня варикоз  . Еще врачи подозревали тромбоз глубоких вен  .

Гинеколог рекомендовала сдать анализы на женские гормоны и гормоны щитовидной железы, а также сделать УЗИ щитовидки — отклонений не нашли.

Лечение. Повторный прием у врача-гинеколога стоил 1500 ₽. Поскольку все показатели были в норме, она рекомендовала принимать магний и фолиевую кислоту в первой половине цикла и витамин Е — во второй.

Результат. Я выполняла рекомендации несколько месяцев, но никаких улучшений не почувствовала.

Стало даже хуже. Я перестала что-либо чувствовать в ПМС. Позже узнала, что такое состояние называется ангедонией и это частый симптом депрессивных расстройств. Тогда же я просто не понимала, что происходит. Мир перестал быть негативно-черным и стал серым. И он был гораздо страшнее черного, потому что в нем не было вообще ничего — ни радости, ни грусти. Примерно за семь дней до месячных в моей голове словно выключали лампочку и я переставала ощущать какие бы то ни было эмоции.

Я стала понимать, что в этот период не могу сказать, люблю ли вообще хоть что-то или кого-то. Смотрела на вещи, которые раньше вызывали радость, на близких, которых любила, и понимала, что от чувств остались лишь воспоминания. Я помнила, что должна любить, но не испытывала этого чувства. И не испытывала вообще ничего. Это состояние полной эмоциональной изолированности от мира было куда страшнее слез и раздражения.

Помню, как лежала в кровати с котом, он протягивал ко мне лапки, мурчал и был, наверное, единственным существом на планете, к которому у меня тогда сохранились какие-то эмоции. По вечерам могла проводить с ним время часами — он не давал забыть, что в сером мире есть еще хоть что-то, приносящее радость.

Появились панические атаки — я безумно боялась наступления новых семи дней до месячных. А потом семь дней превратились в десять. На тот момент я побывала еще у двух гинекологов, но они тоже рекомендовали лишь витамины, которые не помогали.

Мое состояние стали замечать окружающие. Мама отмечала, что порой я очень сонная и вместо общения прошу разрешения лечь поспать. Подруга, с которой я снимала квартиру, становилась свидетельницей и слез, и равнодушия, и панических атак. Я бесконечно благодарна ей за то, что она все это выдержала и старалась поддерживать меня как умела. Иногда, когда бывало совсем плохо, она приносила в кровать вкусности и котика. Тогда я хоть немного улыбалась.

Я понимала, что мое состояние очень напоминает депрессию. Но смущала цикличность симптомов. В первую половину цикла я была абсолютно нормальным жизнерадостным человеком, а под конец все резко ухудшалось. Это останавливало от визита к психиатру: я считала, что проблема гормональная, и упорно продолжала жаловаться гинекологам.

Я неоднократно сдавала женские гормоны, мне делали УЗИ щитовидной железы, кардиограмму и МРТ мозга — одна из врачей решила, что проблема может быть в голове, и оказалась почти права. Но МРТ, как и другие анализы, никаких отклонений не выявила.

Когда я обошла уже всех знакомых врачей, а ситуация так и не сдвинулась с мертвой точки, решила записаться на прием в научно-исследовательский институт к гинекологу со степенью доктора наук. Перед визитом поинтересовалась ее биографией и нашла у нее несколько публикаций о предменструальном синдроме.

Очереди на прием в НИИ пришлось ждать долго — несмотря на то, что я пришла за свои деньги. Прием в таких крутых специализированных клиниках в мой ДМС не входил, и я потратила на него около 4000 ₽. Она опять назначила витаминные комплексы, но вскользь упомянула, что в самых-самых крайних случаях девушкам вроде меня назначают антидепрессанты. Для меня это стало отправной точкой.

После следующего приступа равнодушия ко всему миру я озадачилась поисками психиатра. Теперь могу сказать одно: нужно было пойти к нему раньше. У меня никогда не было предубеждений против таких врачей, но я просто не до конца понимала, что происходит. К психиатру из-за месячных — согласитесь, звучит странно. Я тоже так думала.

Прием у врача-психиатра тогда обошелся в 3700 ₽. Врач сказала, что я пришла по правильному адресу, и тут же выписала мне курс антидепрессанта флуоксетина на шесть месяцев.

Врач также рассказала, что за годы ее практики — а это больше 30 лет — ей встречались пациентки вроде меня, но их было очень мало. Она объяснила, что мое состояние все-таки гормонозависимое. Поэтому колебания настроения цикличны. Но лечат это в том числе антидепрессантами.

Лечение антидепрессантами. На момент начала терапии я проходила испытательный срок на новой работе и очень боялась, что не справлюсь из-за своего состояния. Поэтому за антидепрессантами пошла в тот же день, сразу после визита к врачу, и принимать их начала сразу же.

Антидепрессанты переносила отлично — никаких побочных эффектов не было, даже в первые недели приема.

Я навсегда запомню первый месяц после начала лечения. Месяц, когда впервые за многие годы ПМС не пришел. Помню, как приезжала в офис, шутила там с коллегами, весело бегала за кофе и наконец ощущала себя здоровым человеком. Было и немного страшно: я боялась, что эффект временный и все начнется заново.

В тот период я не только прошла испытательный срок, но и получила повышение — уверена, это произошло только благодаря тому, что я начала лечение.

Оценивая себя тогдашнюю теперь, понимаю, что была огромным молодцом. До начала лечения, несмотря на свое состояние, я ходила на работу, пыталась общаться с близкими, строить отношения, заниматься спортом. Это все давалось с огромным трудом, но я не сдавалась.

В то же время это немного грустно. Понимаю, что ПМС наверняка отнял у меня много возможностей, которые я упустила из-за своего состояния, и без него я во многих сферах могла быть лучше.

Попытка сменить терапию. Когда закончился курс антидепрессантов, врач попробовала заменить их нормотимиками — препаратами, стабилизирующими настроение. Я принимала ламотриджин. Но стоило убрать антидепрессанты, как ПМС вернулся. К тому же от ламотриджина были побочки — проблемы со сном и ночные кошмары.

Мы еще несколько раз безуспешно пытались подобрать другую терапию. Врач предлагала препараты лития или карбамазепин, но у меня к ним были противопоказания.

Также мы пытались уменьшить дозировку флуоксетина — я пробовала принимать его через день. Но в таком режиме ПМС вернулся.

В конечном счете и врач, и я пришли к выводу, что стоит продолжить курс антидепрессантов и принимать их ежедневно.

Считаю, что психиатр в прямом смысле слова спасла мне жизнь — если не ее саму, то ее качество точно. Когда я начала принимать антидепрессанты, долго не могла поверить, что вернулась к обычной жизни нормального человека. За годы, проведенные с ПМС, я уже забыла, как это — жить без него.

Сейчас у меня бывают небольшие всплески плохого настроения, когда отголоски ПМС возвращаются. Это случается нечасто, может быть, раз в год и не идет ни в какое сравнение с тем, что творилось со мной раньше. Замечаю закономерность: мне становится хуже, если испытываю сильные стрессы. Врач объяснила, что такое случается. Но в целом я наконец живу счастливой жизнью человека, у которого нет депрессивного состояния. Из всего, что я переживала в жизни, этот опыт для меня — один из худших.

Именно поэтому я приняла решение не скрывать то, что со мной случилось, от окружающих. Еще в начале терапии рассказала о происходящем близким и маме. Помню, психиатр спросила, как мама отреагировала на новости о том, что я теперь на таблетках. Оказывается, родители часто воспринимают такое в штыки. Но мама тоже заметила, как сильно улучшилось мое состояние, поэтому только радовалась за меня. Хотя ее, конечно, пугает то, что мне приходится принимать такие серьезные препараты.

На работе начальница — девушка примерно моего возраста. Обычно люди не делятся такими проблемами с работодателем, но я рассказала все как есть. Она удивилась, потому что никогда раньше о таком не слышала, но приняла все адекватно.

Я не стала скрывать это и от коллег-женщин, и от подруг. Не кричу о том, что произошло, на каждом углу, но и не молчу — при случае рассказываю. Я бы хотела, чтобы как можно больше женщин, которые оказались в моей ситуации, могли получить адекватную помощь.

Знаю, что таких, как я, мало, но все равно верю в то, что кому-то может помочь мой опыт. Кто знает, что было бы со мной сейчас, не найди я наконец нужного врача. Граница между нормальным ПМС и ПМС, который требует серьезного лечения, очень размыта. Мой опыт показывает, что зачастую даже гинекологи не могут понять, когда пора направлять пациента лечить кукуху.

Мне бы не хотелось, чтобы женщины оставались одни с этой проблемой, как в свое время осталась с ней я. Мне повезло, что все наладилось. Повезло не потерять близких из-за своего состояния. Повезло, что в моей жизни не случилось никаких по-настоящему страшных вещей, виной которым мог бы стать ПМС. Но все могло быть иначе.

Два приема у первого врача-гинеколога стоили 3500 ₽, за консультацию доктора наук я заплатила 4000 ₽. На анализы крови потратила около 10 000 ₽, на УЗИ щитовидной железы — еще 2000 ₽. Месячный курс витаминов стоил примерно 900 ₽, принимала я их около года. Другие приемы у гинекологов и обследования, включая МРТ, сделала по ДМС.

Лечение у психиатра не входило в страховку, поэтому за первый прием я заплатила 3700 ₽, но потом цена выросла до 5000 ₽. На прием хожу раз в полгода, также мы с врачом регулярно общаемся по переписке — так она отслеживает мое состояние.

Флуоксетин обходится примерно в 200 ₽ в месяц, за ламотриджин я заплатила 6000 ₽.