«Мы для них последняя надежда»: как юристы бес­платно помогают людям в трудной ситуации

Правовая помощь часто нужна тем, кто не может ее оплатить.

Например, гражданам с низким доходом, тяжелобольным людям, детям, оставшимся без попечения родителей, людям, ухаживающим за родственником с инвалидностью. Одним региональный Минздрав не выдает вовремя жизненно необходимые препараты, другим отказывают в пособии, третьи сталкиваются с проблемами при получении жилья после выпуска из детдома.

Герои этого материала — юристы, которые безвозмездно оказывают профессиональную помощь тем, кто в ней нуждается. Они рассказали, с какими трудностями сталкиваются в своей благотворительной работе и как их усилиями удается изменить ситуацию к лучшему — иногда в целых регионах.

Я думаю, что юристами становятся те, кто с детства не мог мириться с несправедливостью и хотел помогать людям. Такой была и я. Сейчас работаю исполнительным директором московского адвокатского бюро А1.

Несмотря на высокую занятость, меня и коллег волновал вопрос: как изменить российскую юридическую практику и привнести в нее больше социальной ответственности.

Помощь на принципах pro bono — ради общественного блага — зародилась в странах англосаксонской правовой системы еще во второй половине 19 века. Тогда частные юридические фирмы стали бесплатно помогать бедным. В России юристы начали оказывать безвозмездную помощь «по праву бедности» после судебной реформы 1864 года.

Сегодня такую возможность предоставляют в рамках уголовных дел или в качестве льготы малоимущим, людям с инвалидностью, военнослужащим в специальных центрах. В большинстве случаев приходится самостоятельно искать адвоката — и не все могут себе это позволить. К тому же далеко не каждый человек, особенно со скромным доходом, решится на схватку с государственной организацией или бизнесом.

Осознавая недостаток бесплатной юридической помощи и опираясь на принципы социальной ответственности, в 2021 году мы с коллегами из адвокатского бюро А1 основали интернет-платформу LegalCharity. В 2024 году для развития платформы и популяризации социальной адвокатуры к нам присоединилась юридическая фирма E L W l.

Нуждающиеся люди, а также благотворительные фонды и социальные некоммерческие организации оставляют заявку на сайте, а высококвалифицированные юристы и адвокаты ведущих российских юридических фирм оказывают им помощь на принципах pro bono. Я руковожу этим проектом.

Одним из первых наших кейсов стала судебная защита одинокой многодетной мамы, на плечах которой лежала забота о трех несовершеннолетних детях и матери с инвалидностью. В пандемию женщина потеряла работу, встала на учет в центр занятости населения и начала получать пособие по безработице. Она понимала, что так не может продолжаться долго, и задумывалась о заработке.

Тогда она узнала о приложении «Мой налог» для самозанятых и установила его на телефон из любопытства. Женщина не подозревала, что при регистрации автоматически подтянутся данные из госуслуг и она встанет на учет в качестве плательщика налога на профессиональный доход — то есть зарегистрируется как самозанятая.

Хотя женщина не получала дохода и не оформляла налогов, центр занятости населения предъявил иск в суд о возврате всех пособий, которые были получены за период безработицы. Заявительница была шокирована. Заплатить почти 200 тысяч рублей она не могла. От сильнейшего стресса у нее случился инсульт.

Мы не смогли оставить женщину в беде, хотя подобные дела считались безнадежными: по всей России юридическая практика в таких случаях складывалась не в пользу граждан. Чиновники и судьи руководствовались нормативно-правовыми актами Министерства труда, которые устанавливают, что человек в статусе самозанятого не может считаться безработным вне зависимости от того, есть ли у него доход. Это было несправедливо, и мы решили бороться.

На всех заседаниях мы аргументировали нашу позицию тем, что нельзя подходить к вопросу формально: постановка на специальный налоговый учет не означает автоматического получения дохода, ведь женщина не вела профессиональной деятельности. Мы также опирались на то, что термин «самозанятый» не прописан в законодательстве. Раз понятие не зафиксировано, нельзя на его основе отказывать в выплате пособий или требовать их возвращения.

Мы доказали, что требования центра занятости населения незаконны. Решение по этому делу оказалось беспрецедентным в России.

Еще одно дело было связано с защитой чести, достоинства и деловой репутации фонда помощи бездомным животным в Санкт-Петербурге. Тогда недобросовестные люди создали группу во «Вконтакте», где распространяли клевету и дезинформацию об НКО. Мы подали иск в суд.

Он продлился несколько лет: мы разбирали каждый пост и доказывали, что он содержит ложь. Наконец, в 2023 году суд признал сведения недостоверными, обязал опубликовать опровержения, а также взыскал компенсацию морального вреда.

Пример другой победы проекта LegalCharity — поддержка семьи с ребенком, больным фенилкетонурией  . Система обязательного социального медицинского страхования гарантирует людям с тяжелыми заболеваниями доступ к необходимым лекарственным препаратам, но часто государственные учреждения не выдают лекарства вовремя: местные Минздравы закупают их с опозданием.

Так случилось и с этой семьей в Московской области: им пришлось залезть в долги, чтобы самим обеспечить ребенка дорогостоящими препаратами. Юристам адвокатского бюро BGMP, партнера нашей платформы, удалось добиться, чтобы Минздрав региона заблаговременно подавал заявку на закупку необходимых лекарств в следующем календарном году. Благодаря этому препараты начали приобретать заблаговременно.

Постепенно мы распространяли информацию о платформе LegalCharity, рассказывали о ней на мероприятиях НКО. Это позволило увеличить охваты: сейчас мы работаем более чем с 70 благотворительными фондами, которые передают запросы подопечных и обращаются сами.

Кроме НКО к нам присоединяется все больше юридических компаний — по 15—20 ежегодно. Сегодня мы сотрудничаем с 82 партнерами. За все время вместе с ними мы помогли более чем 200 нуждающимся и не планируем останавливаться.

На сайте проекта можно оставить заявку из любого региона. В ней заявители объясняют, почему они нуждаются именно в бесплатной помощи и в какой сложной жизненной ситуации находятся.

После подачи заявки ее направляют профильному специалисту. Например, если спор касается опекунства, его будет изучать юрист, специализирующийся на семейном праве. Если запрос не связан с судебной защитой, мы помогаем дистанционно: консультируем по телефону или онлайн. Если же нужно обращаться в суд и дело рассматривают в регионе, где у нас есть партнеры, предлагаем коллегам подключиться.

Наши юристы относятся с огромным вниманием к каждой заявке и добросовестно ведут доверителей. Адвокатское бюро «А1» и юридическая фирма E L W l отслеживают движение заявок и контролируют результаты работы.

Многих может удивить, зачем юристам заниматься благотворительной правовой помощью. Принято считать, что большинство из них меркантильные люди. Но это далеко не так. Многие специалисты готовы безвозмездно помогать тем, кто в этом нуждается. Я рада, что наша платформа дала неравнодушным профессионалам такую возможность.

Партнеры часто рассказывают мне, что испытывают радость и удовлетворение, помогая людям — особенно тем, кто перестал верить в лучшее и не ожидал получить качественные юридические услуги совершенно бесплатно.

Для большинства наших доверителей мы последняя надежда. Именно от решения суда часто зависит, будет ли у человека еда на столе или крыша над головой, сможет ли он оплатить лекарства, позаботиться о детях и больных родителях.

Более того, правовая помощь может иметь долгосрочный эффект. Один удачно решенный судебный кейс становится прецедентом для других НКО и физических лиц. Иногда это меняет систему в целых регионах.

Наша миссия — продолжать развивать культуру социальной адвокатуры, чтобы решать проблемы общества. Для этого мы проводим просветительские мероприятия, расширяем пул партнеров, чтобы как можно больше нуждающихся людей получило квалифицированную помощь.

Я живу в Санкт-Петербурге. Больше 30 лет владею юридической фирмой, также веду дела лично.

Долгие годы благотворительность не была частью моей жизни. Моя жена, напротив, стала интересоваться проблемами детей, оставшихся без попечения родителей, и помогать им еще в 2006 году, когда у нас родился ребенок. Все это время она переводила деньги в различные фонды. Впоследствии я почувствовал, что хочу тоже делать что-то в этом направлении.

В 2019 году я и супруга приняли решение взять в семью ребенка из детского дома. Мы подали документы в Школу приемного родительства петербургского фонда «Дети ждут»  . Пройти такие занятия — обязательное условие для тех, кто хочет усыновить ребенка. На них мы учились, как налаживать контакт с приемными детьми. Несмотря на пандемию и связанные с ней трудности обучения, мы сдали все необходимые тесты и получили сертификат.

Затем мы прошли медицинские обследования. Они требуются, потому что при определенных заболеваниях, например онкологических до радикального лечения, стать приемными родителями нельзя. Наконец, мы познакомились с четырехлетней девочкой из детдома, и в 2020 году она вошла в нашу семью.

Вместе с тем я захотел помочь другим детям, оставшимся без попечения родителей. Перечислять деньги казалось недостаточным, и я решил предложить бесплатные юридические услуги. С этим я обратился в фонд «Подари мне крылья»  . Он помогает не только воспитанникам детдомов и опекунам детей-сирот, но и выпускникам, которые не могут получить жилье от государства.

Например, если человек прописан в квартире, где продолжает жить его неблагополучная семья, ему могут отказать в отдельной жилплощади. Фонд познакомил меня с одной такой подопечной, и я взялся за ее дело.

Родители девушки скончались от зависимостей, и в 10 лет она и ее младшая сестра оказались в детском доме. Бабушка их забрала, но через два года сдала обратно. После выпуска из учреждения девушка вернулась в квартиру, где она была прописана и где жили ее родственники. Она не могла находиться с ними рядом, их отношения не складывались. Но из-за прописки в этой квартире администрация Ленобласти отказалась предоставить ей отдельное жилье.

Такое в моей практике было впервые. Я начал разбираться и вскоре нашел памятку рязанского правозащитника Петра Иванова, который позже, в 2023 году, возглавил организацию «Добрые юристы»  .

В материале Петр перечислял законы, в том числе региональные правовые акты, по которым выпускникам детдомов и детям, находящимся под опекой, по достижении 18 лет положена жилплощадь. Это предусмотрено, даже если у них есть постоянная регистрация по прежнему месту жительства либо собственность. Из закона Ленинградской области также следует, что, если в квартире проживают лица, которые не приходятся членами семьи нуждающемуся, он имеет право получить жилье.

Я уточнил у Петра, как это решается на практике, и он подтвердил, что в судебном порядке такого рода дела рассматривают положительно. Мы начали готовиться к суду с администрацией Ленобласти.

Петр помог составить иск, а я нашел адвоката в том городе, где была прописана девушка: мне и моим сотрудникам было бы трудно ездить туда на заседания. Затем нашел спонсора — так мы оплатили услуги регионального адвоката.

Суд первой инстанции длился около года. Мы его выиграли, но администрация подала апелляцию. Спустя еще год мы вновь одержали победу.

Затем девушка подала заявление на получение жилья в Санкт-Петербурге, где она жила и работала к тому моменту уже пять лет, но получила отказ из-за временной регистрации. При этом по закону сиротам должны выдавать жилье по месту жительства  . Снова обратившись в суд и пройдя две инстанции, мы доказали право девушки на жилье в Петербурге. В 2024 году, спустя пять лет, она была включена в очередь на получение квартиры. Младшая же сестра пока решила жить в квартире с бабушкой в Ленобласти.

Пока мы вели это дело, я также начал сотрудничать с местными органами опеки и благотворительным фондом «Дети ждут». Они направляли ко мне других выпускников детдомов и опекунов, у которых были дети в подобной ситуации. Всем им было отказано в жилье, даже если находиться по прописке было небезопасно — например, там могли проживать родители или родственники, которые продолжали употреблять алкоголь или наркотики.

В большинстве случаев отказы администраций Ленобласти и Санкт-Петербурга были необоснованны. Например, они могли указать, что в квартире хватает метров по социальным нормам, но игнорировали невозможность проживания в ней. Нам удавалось оспорить отказы — иногда без суда, просто грамотно подготовив документы и пообщавшись с чиновниками.

На сегодняшний день мы включили в очередь на получение жилья 13 человек, семеро из которых уже заехали в свои квартиры. В среднем ребята получают их в течение года после того, как попадают в реестр нуждающихся и им исполняется 18 лет.

Все это время я организую работу адвокатов и нахожу средства для оплаты их услуг. Благодаря советам и поддержке коллег, таких как Петр Иванов, мы можем работать эффективнее и помогать большему числу людей.

Выпускникам детдомов дают хорошие квартиры, но часто они расположены в отдаленных районах — без личного транспорта ездить в город неудобно. Более того, ребят селят недалеко друг от друга или даже в одном доме  — там они снова объединяются в группы, что мешает их социализации. Многие не готовы к самостоятельной жизни и сталкиваются с новыми проблемами — например, не оплачивают вовремя коммунальные услуги. Порой у меня возникает ощущение, что ребятам трудно понять, как пользоваться квартирами, которых мы добиваемся.

Меня волнует, как обеспечить поддержку выпускникам детдомов, чтобы они были готовы к взрослой жизни. Кто-то поступает в институты, находит работу, выходит замуж или женится, а кому-то устроиться трудно. Для адаптации нужна комплексная работа специалистов: психологическая помощь, наставничество, обучение жизненным навыкам. Это не в нашей профессиональной компетенции, такими задачами в основном занимаются фонды. Но даже десятка НКО не хватит, чтобы решить системную проблему.

Несмотря на трудности, я считаю, что наша задача — хорошо делать свою работу и помогать детям, выросшим в сиротских учреждениях, получить положенное жилье. Пока продолжаю делать то, что в моих силах.