Сколько зарабатывает инженер-испытатель

Каждую неделю наши читатели рассказывают о своей работе.

Героя этого выпуска на четвертом курсе заметил преподаватель и предложил работу в госкомпании, занимающейся разработкой авиационного оборудования. Так он начал работать по специальности, стал ведущим инженером, а через несколько лет — начальником группы. Мы поговорили о том, как «общаются» между собой микросхемы и зачем вообще их тестировать, какова цена ошибки и почему он не видит смысла переходить в частную компанию, хотя зарплаты там выше.

В детстве я не знал, кем хочу стать, когда вырасту. Родители решили, что инженерная специальность для мальчика — это хорошо. Институт выбирали, чтобы был не очень далеко от дома и неплохой по рейтингам. А электроникой я начал увлекаться только на старших курсах, когда уже работал. Учился на очном, на бюджете, хотя поступил с трудом. Школа у меня была довольно слабая, а ЕГЭ тогда не было. Все вступительные экзамены — по математике, физике и русскому языку — проходили в один день, друг за другом, с пятиминутным перерывом. Это было тяжело и психологически, и физически.

Окончил радиотехнический факультет МЭИ по направлению «бытовая радиоэлектронная аппаратура», сейчас такого уже нет. Нашу группу курировала компания «М-видео», некоторые дисциплины были связаны с устройством бытовых приборов. Но работать в дальнейшем в сервисном центре «М-видео» я не хотел. Во время обучения упор больше делался на радиотехнику, то есть на прием и передачу радиосигналов на расстоянии, причем больше на решение уравнений и составление структурных схем, практики было мало. Преподавательский состав — за 70, возможно, из-за этого материал был не всегда актуальным. Ожидал я чего-то более современного и практического. Пока не пригласили на текущую работу, вообще не был уверен, что пойду работать по специальности.

После второго года обучения я попал на предприятие, разрабатывающее источники и преобразователи питания для космических аппаратов. Генеральный директор — мой родственник, он меня туда устроил. Организация была довольно бедная, как и многие полугосударственные промышленные предприятия: старые неотремонтированные помещения, отсутствие столовой и даже микроволновки.

Я должен был отлаживать и проверять печатные платы после монтажа. Там я получил первые навыки работы с измерительными приборами, но на этом все. Работа была в основном по уже написанным инструкциям, никакого творчества и разработки. Было интересно искать неисправности, но у меня это получалось плохо, так как на тот момент практически не было навыков работы с электроникой. На предприятии я работал со второго по четвертый курс, сначала только летом, потом стал приходить один-два раза в неделю. Получал несколько тысяч рублей в месяц.

Однажды, когда учился на четвертом курсе, я не успел вовремя защитить какую-то лабораторную работу, пришел на пересдачу. Поскольку студентов было много, решил не вставать в очередь к знакомому преподавателю и сел к аспиранту, которого видел в первый раз. Это был мой будущий начальник. Он только что вступил в должность руководителя сектора на госпредприятии, и в его подразделении, кроме него, не было ни одного сотрудника, в тот момент он набирал штат. Ему понравилось, как я отвечаю на вопросы, и он пригласил меня на собеседование, единственного со всего потока. И еще позвал двух человек на курс старше. Мы все вышли работать практически одновременно. Я должен был разрабатывать несложные печатные платы и писать программы для измерительного оборудования. Тут для меня началась настоящая разработка, и пришло понимание, что неверно написанная программа не просто закроется с ошибкой, а сожжет реальную дорогостоящую микросхему. Плюс практическая работа сильно помогла в понимании теории, так как я еще продолжал учиться в вузе. За три рабочих дня в неделю я получал от 20 000 ₽, что тогда было очень неплохо.

С пятого курса студенты нашей группы должны были отрабатывать в сервисном центре «М-видео» два дня в неделю. Я договорился с заведующим кафедрой, что я эти два дня буду работать в другом месте, и дополнительно приходил на несколько часов на работу, когда были «окна» в институте, часто оставался вечером. У меня уже был диплом бакалавра, поэтому меня смогли официально оформить на должность инженера-исследователя. Хотя к моему диплому отдел кадров относился как к неоконченному высшему, мне даже отказались выписать надбавку как молодому специалисту.

Очень немногие мои однокурсники пошли работать по специальности, так как на тот момент особых перспектив с нормальной зарплатой в госсекторе не было, да и сейчас мало что изменилось.

Сейчас я параллельно с основной работой преподаю в МЭИ, веду две-три пары в неделю. Дисциплины связаны с разработкой, проектированием и конструированием цифровых устройств и печатных плат. После окончания вуза по совету начальника поступил в аспирантуру, выбрал тему, близкую к моей рабочей специальности. Мне казалось, что я легко ее закончу, так как в работе много науки. Кандидатские минимумы сдал, но с диссертацией как-то не сложилось: не хватило ни мотивации, ни времени. Преподавать начал еще до аспирантуры. Мне это нравится, на своих занятиях я рассказываю практические вещи, которые 100% пригодятся тем, кто будет работать с электроникой. Еще это возможность поиска кадров: у меня в отделе сейчас работают несколько моих бывших студентов. В год через меня проходит примерно 40—50 студентов и 3—4 дипломника.

Я работаю в крупной госкомпании, занимающейся разработкой авиационного оборудования.

К моменту окончания вуза я был рядовым инженером. Через несколько лет мой начальник стал поручать мне несложные менеджерские задачи: составлять график работы и ТЗ, объяснять его другим сотрудникам и контролировать его выполнение, вести деловую переписку. Фактически я уже тогда руководил несколькими инженерами, но официально позицию начальника группы получил далеко не сразу. Какое-то время в моей должности менялись только категории: третий, второй, первый, ведущий, — что на зарплату практически не влияло. Это такой способ мотивации сотрудников в госучреждениях.

Сейчас работаю начальником группы инженеров, разрабатывающих железо и ПО для тестирования микросхем, применяемых в авиационной аппаратуре, которая должна обладать очень высокой надежностью. Поэтому, прежде чем монтируется какой-либо электронный компонент, его тщательно тестируют на предмет наличия в нем явного или скрытого дефекта. Проверяют все: от резистора до сложной микросхемы.

Наша группа занимается разработкой средств тестирования микросхем высокой сложности: процессоров, ПЛИС, контроллеров и так далее. Чтобы протестировать микросхему, ее нужно как-то подключить к измерительному оборудованию. Для этого разрабатывается специальная печатная плата, что-то типа переходника, на которую в том числе устанавливают контактирующее устройство — типа сокета для процессора на материнской плате компьютера. В этот девайс можно установить микросхему без пайки. После этого необходимо написать измерительную программу, которая заставит измерительное оборудование в автоматическом режиме проводить функциональный и параметрический контроль микросхемы.

Разработчики аппаратуры обычно составляют перечень компонентов, необходимых им для того или иного прибора. Эти списки отправляются в отдел закупки. Перед этапом монтажа аппаратуры компоненты со склада поступают на испытания. Иногда сторонние фирмы — производители аппаратуры и даже поставщики электронных компонентов заказывают у нас испытания или анализ отказавших устройств и деталей.

Мы занимаемся только разработкой, непосредственно испытания с помощью наших плат и программ проводят другие специалисты — это, как правило, техники, требования к квалификации у них ниже. Платы имеют свой ресурс. На одной такой плате можно измерить примерно 200 одинаковых микросхем, после чего изготавливается новая — просто копия, разработка здесь уже не нужна. Работа нравится разнообразием номенклатуры электронных компонентов, с которыми приходится работать каждый день. В среднем трудоемкость разработки одной печатной платы или одной измерительной программы — одна человеко-неделя.

Из минусов — довольно высокие нагрузка и темп работы. Большое количество сложных задач, для выполнения которых нужно быть хорошим специалистом в области электроники, и высокая степень ответственности. Разработчики аппаратуры используют самые новые и современные компоненты, соответственно, необходимо постоянно совершенствовать технологию разработки и изучать электронные новинки, ведь уровень загрузки компонента при испытаниях должен быть намного выше, чем в самой аппаратуре. Плата и программа проверяют 100% внутренней структуры микросхемы, тогда как в аппаратуре может быть использовано всего 70%. То есть в этом случае эффективность работы нашей группы — это вероятность обнаружения дефекта микросхемы в одном из ее внутренних блоков.

Эта профессия подходит людям, имеющим специальность, близкую к радиоэлектронике. Из личных качеств нужны внимательность, способность не снижать качество работы при высокой нагрузке. Если видишь что-то подозрительное — в техническом смысле — в работе коллег, нужно это обязательно обсудить, принцип «не мое дело» здесь неуместен.

Некоторые ошибки в платах могут потребовать их повторного изготовления, из-за этого будет сорван график проведения испытаний. Ошибка при разработке испытательной оснастки или в коде измерительной программы, которая управляет реальными приборами внутри аппаратуры, может привести не только к выходу из строя микросхемы, но и к ее ложной забраковке. То есть микросхема хорошая, но из-за особенностей платы или программы какой-то ее параметр выходит за допустимые нормы, то есть не соблюдаются необходимые условия при работе с микросхемой. Иногда бывает наоборот: из-за недостаточно грамотно сконструированной оснастки можно пропустить микросхему с дефектом. Конечно, я живой человек и могу что-то не отследить, но опыт позволяет свести вероятность ошибки к минимуму.

Одна из наиболее интересных задач для меня — когда микросхема не работает так, как нужно, и необходимо найти недочет с нашей стороны и исправить ситуацию. Дело в том, что, когда микросхема «общается» не с другими микросхемами на плате, как происходит в обычной жизни, а только с тестером, имитирующим все эти другие микросхемы, это очень специфический и сложный процесс. Кроме того, в этой работе часто выявляются такие особенности микросхем, на которые обычный электронщик просто не обратил бы внимания. Иногда проблемы возникают и из-за ошибок в документации на микросхему — в таких случаях приходится общаться с производителями, в том числе иностранными, а это не всегда просто.

Важная часть моей работы — это контроль качества продукции, выпускаемой нашей группой. То есть я на финальном этапе должен проверить проект печатной платы или код программы. Оценить результат выполнения задачи довольно трудно, фактически нужно воспроизвести в уме весь процесс разработки — от начала до конца. Это одновременно самое сложное и самое увлекательное. Еще при возникновении технических проблем у моих подчиненных всегда приятно помогать им в поиске решения. Как правило, это какие-то неординарные случаи, так как мои коллеги сами по себе достаточно квалифицированные. Самое скучное — составлять планы и графики работы.

У меня в подчинении шесть человек. Все делают примерно одно и то же. Каждый инженер разрабатывает проект печатной платы или измерительную программу, его работу контролируют другие коллеги и я.

Я скорее мягкий начальник. Убежден, что повышение голоса на подчиненного не приведет к решению проблемы. Хотя бывают люди, которые по-другому не понимают, но это редкость, и с такими предпочитаю не работать.

У каждой задачи есть дедлайн. Поскольку в целом проекты небольшие, промежуточного контроля нет, только после выполнения задачи. Если ошибка выявлена на этапе разработки — это хороший вариант, значит, она будет исправлена, а исполнитель постарается больше таких не совершать. Если была пропущена серьезная ошибка, повлекшая за собой проблемы при тестировании компонентов, может быть финансово наказан как работавший над задачей сотрудник, так и я, поскольку в конечном итоге именно я несу ответственность за качество нашей работы. Такие ситуации случаются очень редко.

В нашей группе атмосфера дружеская, вместе ходим в тренажерный зал, любим интеллектуальные игры типа квиза.

Работа требует постоянного присутствия в офисе, причем практически всех сотрудников. Удаленная работа невозможна. Разработка и отладка измерительных программ требуют непосредственной работы с оборудованием и микросхемами. Если отсутствует хотя бы один сотрудник, нагрузка на других возрастает. Сроки сдвигать у нас очень сложно, так как мы входим в длинную цепочку изготовления аппаратуры, поэтому, если кто-то не выходит, приходится увеличивать темп, что никогда не сказывается позитивно на качестве работы. Руководство считает, что держать хотя бы одного человека в резерве для таких случаев экономически невыгодно, так как тогда в обычные дни все будут загружены не на 100%.

До работы добираюсь 40—45 минут. Рабочий день — с 08:30 до 17:30. Как правило, заканчиваем вовремя. Когда начинал работать, почти каждый день задерживался на два-три часа, но сейчас людей стало больше, и необходимость в этом отпала. В течение рабочего дня я должен выдать задания коллегам, проверить их выполнение, составить или дополнить план разработки. Сейчас я больше менеджер и непосредственно с микросхемами работаю только в том случае, когда у подчиненных возникают трудности. Периодически приходят мелкие поручения от руководства: позвонить, написать письмо и так далее. Все это я делаю по несколько раз в день, четкого распорядка дня нет.

Обедаем мы 45 минут вместо 60, поэтому в пятницу заканчиваем в 16:15. На территории есть столовая. Я обедаю в столовой, коллеги — кто тоже в столовой, кто в кафе за территорией, кто берет еду с собой. Из-за требований к чистоте помещений на рабочем месте прием пищи запрещен. Кроме того, мы работаем в антистатической спецодежде, потому что электронные компоненты «боятся» статического электричества. В помещениях, где проходят испытания, мы ходим в специальной обуви, халатах и шапочках. Техника безопасности — как и с любым низковольтным электронным прибором. Больших напряжений нет, поэтому легче повредить прибор, чем нанести вред человеку.

Хотя тут, безусловно, не только мой профессионализм, но и везение. Из-за ошибки инженера теоретически может быть сожжена одна микросхема во время отладки измерительной программы, то есть он заметил это и исправил ситуацию или обратился к коллегам. После завершения отладки сжигание микросхем недопустимо, ошибок на плате и в программе уже быть не должно. Во время отладки в год сгорают две-три микросхемы. Как правило, причина — недостаточно подробная документация на микросхему, чем особенно грешат отечественные производители. Если инженер постоянно ошибается, его, конечно, после нескольких случаев попросят уйти. У нас таких ситуаций пока не было, так как мы проводим довольно серьезные собеседования перед приемом на работу.

Наш отдел кадров постоянно составляет списки откликнувшихся на «Хедхантере». При необходимости мы приглашаем понравившихся нам людей на техническое собеседование. Кандидаты, как правило, выпускники профильных вузов: МЭИ, МГТУ имени Баумана, МИФИ, МФТИ, МИРЭА, МАИ, учившиеся по специальности, связанной с электроникой. На собеседованиях задаем чисто практические вопросы. К моему удивлению, большинство людей, отработавших несколько лет на аналогичной должности, на эти вопросы ответить не могут. Берем примерно одного человека из десяти. Увольнять мне еще не приходилось.

Ежемесячный заработок немного плавает, в среднем это около 180 000 ₽ в месяц с учетом премии. Оклад — примерно 50 000 ₽. Сумма более-менее фиксированная, зависит в основном от прибыли подразделения в текущем месяце. Переработки дополнительно не оплачиваются, но случаются они нечасто.

Моя зарплата выше средней по отрасли, но, конечно, проигрывает окладу, на который могут рассчитывать сотрудники частных организаций. Некоторые коллеги, которые ушли в коммерческие фирмы, повысили свой доход в полтора-два раза. В частной организации я бы получал около 250 000 ₽ в месяц. Зарплата рядового инженера у нас — 80 000—120 000 ₽, в частной организации — 120 000—200 000 ₽.

Но работа там отличается. Мне нравится развиваться в области испытаний компонентов, так как это более глубокая и детальная работа с устройствами, нежели при разработке аппаратуры. При этом используется дорогостоящее испытательное и измерительное оборудование, которое может себе позволить далеко не каждая частная фирма, даже довольно крупная. Ну и есть уверенность, что тебя не сократят, например, завтра и что компания не разорится. Эту работу я могу совмещать с преподавательской деятельностью, в частной организации, скорее всего, такое бы не позволили. Поэтому пока переход в частный сектор не рассматриваю.

Квартира своя, однокомнатная, купил через пять лет после начала работы. Основную сумму накопил сам, но пришлось еще взять небольшой кредит. Машины нет, за транспорт не плачу — я почетный донор Москвы. Однажды увидел на работе объявление, что срочно требуется кровь моей группы для одного из сотрудников, — я его не знал. Решил сдать, после этого сдаю постоянно. Всегда в одной и той же больнице, всегда бесплатно, льготами, кроме бесплатного проезда, особо не пользуюсь, выходные не беру.

Из ежегодных крупных расходов — путешествия. До пандемии тратил на них около 400 000 ₽ в год. Предпочитаю в основном европейские страны, любимая — Италия. В Азии был в Таиланде, Камбодже, Малайзии и на Шри-Ланке. Люблю спокойный отдых: много гулять по городам, наслаждаться местной кухней, общаться с местными, насколько это возможно, фотографировать. Больше всего запомнилась моя первая поездка в Италию, когда удалось проехать ее с севера на юг, от Венеции до Палермо.

Я могу вообще не экономить, но это вещь, которая доставляет мне удовольствие. Я пользуюсь всевозможными накопительными баллами, скидочными картами и акциями, кэшбэками и прочим, но не в ущерб качеству продуктов: стараюсь питаться правильно и разнообразно. Готовлю сам. Обед, например суп, не готовлю — обедаю на работе или в кафе.

Я не очень большой специалист в области ремонта бытовой техники, несмотря на название моей специальности по диплому. Но если поломка не очень сложная, могу попытаться самостоятельно починить какую-то электронику. Что-нибудь припаять — не проблема, проблема — найти, что именно сломалось. Современные бытовые приборы бывают довольно сложными, и если причина в неисправности какой-нибудь управляющей схемы с кучей микросхем, то неспециалисту разобраться в этом практически нереально. В сервисных центрах, как правило, для поиска ошибок используют специальные тестеры, которые подключают к неисправному прибору, проводят диагностику и получают ответ в виде «замени микросхему такую-то». Из последнего — починил телевизор и кофемашину. Телевизор — потому что мама попросила не покупать новый, а оставить тот, что есть, он ей нравится. А кофемашину купил на работу, но она сломалась через несколько месяцев. В сервисный центр нести сложно — вообще очень сложно выносить что-либо с предприятия, поэтому пришлось разбирать. А так, конечно, мне проще купить новое.

У меня нет какой-то определенной цели в будущем. К деньгам отношусь спокойно, в случае появления какой-то микроцели мой доход позволяет сразу ее достигнуть. Семью и детей не планирую. Если доживу до старости, хотел бы, чтобы она была безбедной, и тут надежда только на себя. Насчет путешествий — тоже никакой конкретики, мне просто нравится менять место привычного обитания, я так отдыхаю.

Карьерный рост меня не очень интересует. Было бы здорово расширить штат, чтобы хватало ресурсов на творческие задачи в виде разработки нового тестового оборудования, методов испытаний и так далее. В плане образования хотелось бы все-таки защитить кандидатскую диссертацию, которую бросил несколько лет назад. Хотя это не откроет каких-то новых возможностей, это скорее челлендж, как пробежать марафон или взойти на гору. Переезжать мне бы не хотелось, Москва мне нравится. По поводу страны — как бы пафосно это ни звучало, мне все-таки важно, что я могу приносить пользу здесь. А вот на пенсии, когда от меня уже не будет толка, можно и переехать. Небольшой виноградник на берегу озера Комо меня вполне устроит, только бы подальше от Владимира Соловьева.