«Быстрый способ заработать»: 8 мифов​ о донорстве спермы

Каждый шестой человек в мире сталкивается с бесплодием.

Для части пар донорская сперма — единственный шанс исполнить мечту о ребенке, к которой они идут годами. Также это актуально для одиноких женщин, которые хотят самостоятельно завести ребенка.

Я работаю в сфере репродукции с 2011 года, а с 2023 года возглавляю «Репробанк» — криобанк репродуктивных тканей и клеток, в том числе — донорский банк спермы и яйцеклеток. Я воспринимаю рождение ребенка как невероятное чудо и считаю за большое счастье подарить кому-то такую радость.

К сожалению, тема донорства спермы зачастую табуирована, из-за чего вокруг нее много мифов и стереотипов. Развею самые распространенные из них. А заодно расскажу, сколько лет хранится замороженный биоматериал, вправе ли дети познакомиться со своим биологическим отцом и почему донорство спермы — во многом об альтруизме.

Доноры спермы проходят строгий отбор. Обязательный минимум требований описан в федеральном законе об охране здоровья и приказе о порядке использования вспомогательных репродуктивных технологий. Так, донорами могут стать только физически и психически здоровые мужчины 18—35 лет.

Понятно, что абсолютно здоровых людей нет. Поэтому мы создаем комиссию из врачей, которая определяет, есть ли у кандидата способные повлиять на потомство заболевания или состояния. После этого она принимает решение о допуске донора.

Потенциальные участники обязательно сдают спермограмму  и анализы на особо опасные инфекции — ВИЧ, гепатиты, сифилис — и другие передающиеся половым путем болезни. Их осматривают терапевт и уролог, а эмбриологи проверяют результаты спермограммы, чтобы убедиться в оплодотворяющей способности эякулята  .

Психическое здоровье проверяет психолог, также кандидат предоставляет справки из психоневрологического и наркологического диспансера. Помимо этого, он приносит флюорографию из поликлиники.

В программу не принимают участников с заболеваниями из списка противопоказаний, такими как сахарный диабет или туберкулез. В других случаях решение зависит от комиссии. Предположим, у кандидата бронхиальная астма, которая может возникнуть как из-за врожденных изменений, так и на фоне аллергии. В последнем случае это не считается противопоказанием для донорства спермы.

Кроме того, наш криобанк проводит расширенное генетическое тестирование донора — полноэкзомное секвенирование  . Сам кандидат может быть здоров, но при этом оказаться носителем мутации или серьезного наследственного заболевания. Два самых известных — это спинальная мышечная атрофия  и муковисцидоз  , их гены обязательны для проверки у доноров в большей части мира, включая Россию. Мы же проверяем и остальные.

Все обследования для донора бесплатны. Если на каком-то из этапов он по своей воле и не связанным со здоровьем причинам решит отказаться от участия в программе, просим оплатить стоимость пройденных анализов. Сумма зависит от этапа и может достигать 280 000 ₽. Если во время исследования мы нашли медицинские противопоказания для вступления в программу, донор ничего не платит.

Уже на этапе спермограммы отсеиваем 90% претендентов. Другие распространенные причины отказов — ЗППП, инфекции и генетические заболевания. Также можем не принять в программу, если потенциальный участник ведет себя неадекватно: например, выглядит неопрятно, постоянно опаздывает или врет. Донорство — ответственный процесс, к которому нужно готовиться, поэтому мы не приветствуем безалаберное отношение.

Многоэтапная проверка гарантирует, что в программу попадут только здоровые и серьезно настроенные доноры. В год мы обычно берем 20—25 человек. А в 2018 году приняли только двоих, хотя анкет было много — просто у кандидатов были неподходящие медицинские показатели.

Конечно, 25 человек — недостаточно. Криобанкам важно иметь выбор донорского материала. Ведь наши реципиенты — разные, и нет универсального типажа донора, который подошел бы всем.

Каждый кандидат проходит несколько этапов проверки. Сначала он сдает спермограмму: если результаты хорошие, подтверждает их еще одним анализом спермы спустя две недели. После этого потенциального участника ждет медико-генетическое обследование. Пройти всех врачей можно за день, но ждать результатов тестирования нужно в среднем две недели. С момента подачи анкеты до вступления в программу проходит как минимум месяц.

Сдавать сперму донор может в среднем дважды в неделю, потому что нужно 3—4 дня для восстановления качества и состава эякулята. Использовать эякулят сразу после донации мы не можем: некоторые опасные инфекции, такие как ВИЧ, гепатит или сифилис, не всегда можно обнаружить сразу. Поэтому сперма попадает на карантин на шесть месяцев, пока донор еще раз не сдаст анализы.

За одну спермодачу мы платим 4000 ₽ — это среднее по России вознаграждение для донора. Половину суммы отдаем в тот же месяц, остальное — через полгода, после повторной проверки. Итого ежемесячно можно заработать до 32 000 ₽, а сразу же получить на руки — только 16 000 ₽.

В среднем в программе можно участвовать один-два года, пока мы не соберем достаточное количество биоматериала от конкретного донора. Расскажу об этом моменте подробнее ниже.

Любая биологическая жидкость в организме, особенно эякулят, прекрасно показывает состояние всего организма. Так происходит потому, что на него сильно влияют внешние факторы. Например, если донор за пару дней до сдачи решит выпить с друзьями, то большая часть сперматозоидов будет неподвижна — это покажет спермограмма. Мы даже шутим, что по сперме поймем, выспался человек или нет.

Поэтому к каждой сдаче биоматериала надо готовиться. За неделю нельзя употреблять алкоголь и курить, принимать лекарства, посещать бани, сауны и включать подогрев сидений. За три-четыре дня нужно соблюдать половое воздержание, в том числе — не мастурбировать. Полученный биоматериал мы проверяем, и если его параметры не удовлетворяют требованиям — не принимаем.

Я уверена: вряд ли кто-то согласится соблюдать столько ограничений только ради 4000 ₽. Все наши доноры находят для себя дополнительные мотивации. Судя по нашим опросам, 25% из них привлекает регулярный чекап: каждые три месяца участник программы проходит обследование у специалистов и сдает анализы.

Кроме того, в нашем банке можно бесплатно узнать результаты генетического тестирования. Каждый сам определяет, какую информацию готов получать: кто-то хочет знать все, кто-то — лишь влияющие на потомство факторы или клинически значимые данные. Правда, результаты мы выдаем только после окончания участия в программе. Исключение — генетические особенности, способные прямо сейчас повлиять на здоровье. О них мы сообщаем сразу же.

Некоторые вступают в программу, потому что планируют отложенное родительство: они могут сохранить часть спермы для себя на более выгодных условиях, чем наши клиенты. Так, обычно сбор биоматериала стоит 15 000 ₽, а для наших доноров — 1000 ₽. Хранение обойдется им в 5000 ₽ в год или 35 000 ₽ за 10 лет. Небольшое число доноров, напротив, отказались от деторождения для себя, но при этом хотят оставить потомство.

Многие из участников программы хотят помочь людям. Они понимают, насколько их вклад важен, потому что их родные или друзья сталкивались с необходимостью донорской спермы. Иногда наши доноры даже отказывались от вознаграждения.

Донорская сперма проходит криоконсервацию — глубокое замораживание в жидком азоте при температуре −196 ℃. Все происходящие в ней процессы останавливаются, и при правильных условиях она может храниться десятилетиями. Так, у нас в практике был опыт, когда пациентка родила здорового мальчика при помощи спермы, замороженной 21 год назад.

Наше криохранилище может работать в автономном режиме, без электричества и дозаправки азотом, до трех недель. Все сосуды снабжены системой круглосуточного мониторинга температуры, датчики контролируют давление и уровень жидкого азота. Предупредительные и аварийные сигналы получают эмбриологи и дежурный инженер.

При разморозке материала часть сперматозоидов гибнет — это специфика технологии криоконсервации. Мы учитываем это и предъявляем завышенные требования к донорам.

Так, при экстракорпоральном оплодотворении, или ЭКО  , нужно, чтобы в 1 мм спермы было не менее 8 млн сперматозоидов, но мы замораживаем биоматериал, в котором этот показатель — минимум 13 млн. А внутриматочная инсеминация  — почти естественный процесс, поэтому важно еще большее количество сперматозоидов — не менее 21 млн.

Мы применяем тест на криотолерантность для оценки, как на эякулят конкретного донора повлияет заморозка. Для этого замораживаем биоматериал, помещаем на 30 минут в криохранилище, размораживаем и проверяем, какая часть сперматозоидов погибла. Перед использованием спермы после криохранения мы тоже делаем спермограмму, чтобы убедиться, что активных сперматозоидов достаточно для запланированной процедуры.

Донорская сперма после заморозки ничем не отличается от любой другой, а рожденные при ЭКО дети — от зачатых естественным путем. В одном из моих любимых исследований провели ретроспективную проверку людей, которые были зачаты при ЭКО еще в 80—90-е годы. Подтвердилось, что они ничем не отличаются от остальных: у них нет никаких специфических заболеваний или патологий и они способны заводить детей естественным путем.

Некоторые семьи опасаются, что им по ошибке достанется сперма не выбранного ими донора. В любой эмбриологической лаборатории выполняются регламенты и СОПы  , поэтому такая ситуация невозможна.

Весь биоматериал хранится в индивидуальных ячейках с уникальными номерами. У каждой виалы  есть свой цвет, и на нее нанесен индивидуальный код участника программы. Это обеспечивает несколько ступеней защиты. По имени донора я сразу вижу всю информацию: его код, где и сколько хранится каждая пробирка, когда и кто ее заложил.

Также сперма проходит двойную проверку эмбриологами перед попаданием в криохранилище. До использования биоматериал контролируют трижды: сначала наши эмбриологи, потом специалисты отдела доставки и, наконец, эмбриологи клиники, где проводится оплодотворение.

По российским законам медицинское учреждение обязано предоставлять результаты обследования доноров и минимальную информацию о них: например, цвет глаз и волос, рост, вес. Но этого мало, чтобы принять такое важное решение, как выбор биологического отца для ребенка. Поэтому большинство организаций собирает дополнительные данные о донорах.

В «Репробанке» мы готовим целое досье о каждом участнике программы. Прежде всего, это индивидуальная карта биометрических и фенотипических данных. Внешность описывает не сам донор, а врач-генетик для избежания субъективных оценок.

Большое внимание уделяем семейному анамнезу. Участник программы рассказывает о своих родителях и детях: их внешности, здоровье, группах крови. При общении с врачом вспоминает, были ли у его родственников некоторые заболевания. Донор даже делится, какие плохие и хорошие черты характера у его мамы и папы. Это дополняет результаты анализов и генетического тестирования.

Участник программы обязательно рассказывает о своем образовании и занятости. В персональной характеристике делится, что любит, чем увлекается, какую музыку слушает и литературу читает.

У нас есть творческие задания. Участник пишет эссе, где отвечает на вопросы — например, почему решил стать донором и какая есть любимая семейная история о нем. А еще делает рисунок — по нему можно оценить, творческий ли это человек, насколько развита его фантазия. Некоторые рисуют такие картины, что удивляешься, почему они не художники!

Кандидаты проходят психологическое тестирование по Кейрси, которое показывает темперамент, и общаются с психологом. Наконец, донор делает запись своего голоса и предоставляет детские фотографии. Многие без проблем дают и взрослые фотографии, но мы показываем их клиентам только на консультации с врачом, чтобы сохранить конфиденциальность.

Вся эта информация позволяет нашим пациентам понять, какой донор человек. Они видят, что это личность со своей жизнью, интересами, мечтаниями и стремлениями. Это успокаивает и облегчает выбор.

Конечно, все мы приходим за самым лучшим. Но вкус — дело тонкое: он непостижим и у каждого свой. Как руководитель «Репробанка» я строго против оценочных суждений о внешности наших доноров. Если что-то визуально не нравится кому-то из врачей, не значит, что это не подойдет клиентам.

Первые пять лет работы в репродукции я занималась консультированием пациентов по подбору донорского материала. Иногда меня просили посоветовать донора, которого я бы выбрала себе. Я всегда отвечала, что лучше им не знать, кого я бы предпочла, — мне нравятся низкорослые рыжие ребята.

Одинокие пациентки, по моим наблюдениям, чаще смотрят на личностные и психологические характеристики. А для супружеских пар важна схожесть донора с ними, чтобы у ребенка не возникло проблем с социализацией в семье.

Так, у родителей с первой группой крови никак не может родиться малыш с третьей. И если славянская пара использует биоматериал человека восточной внешности, то в будущем неизбежны вопросы. Мы не хотим, чтобы у детей наших пациентов возникали сомнения и плохие эмоции.

По этой причине мы привлекаем в наш банк доноров разных национальностей. Чем большее этническое разнообразие биоматериала, тем лучше: бесплодие не имеет границ и привязки к региону.

В идеале семьи стараются выбрать донора из своей этнической группы. Так, среди дагестанцев есть много народностей: например, аварцы, даргинцы, лезгины и лакцы. Мы с уважением относимся к подобным запросам, потому что у каждого есть право самоидентифицировать себя со своим культурным наследием — в том числе у будущего ребенка.

Но если родители относятся к малочисленной народности, то найти подходящего донора может быть сложно. К счастью, представители многих национальностей схожи друг с другом: например, русского почти невозможно отличить от уроженца Западной или Северной Европы, а якута — от китайца. Такие сходства — удобный лайфхак для родителей, которые не могут найти подходящего донора своей национальности.

У нас есть четкий регламент, о чем говорить с пациентом, чтобы он правильно выбрал донора. В первую очередь важны результаты генетического тестирования и анамнез, группа крови, этнический и фенотипический фактор и потенциальная результативность использования биоматериала.

Мы делаем выборку подходящих доноров с медицинской и социальной точек зрения, а после реципиент может решать по какому угодно признаку — хоть по знаку зодиака. У каждого свои критерии и потребности, и мы обязательно их учитываем. Главное, чтобы они не повлияли на медицинскую и наследственную состоятельность этого выбора.

Если дети одного и того же мужчины случайно встретятся и создадут семью, у их потомства могут быть генетические нарушения и серьезные проблемы со здоровьем. Еще один риск — распространение опасных патологий. Каждый год в генетике происходят новые открытия: может выясниться, что та мутация, которая считалась незначимой, вызывает серьезное заболевание. Недопустимо, чтобы от одного донора она передалась большому количеству человек.

Поэтому во многих странах законодательно ограничено количество семей, которые могут получить биоматериал от одного человека. В России это юридически не закреплено, но «Репробанк» и другие банки спермы сами устанавливают лимиты.

В 2022 году Европейское общество репродукции человека и эмбриологии рассчитало допустимое количество детей на одного донора для Европы, чтобы избежать риска их встречи. Исследователи назвали цифру почти в 200 детей. Но я не знаю банка во всем мире, который бы выбрал столь высокий показатель — обычно останавливаются на нескольких десятках.

В нашем банке мы приняли ограничение в 30 будущих семей. Когда у 25 пар появится потомство от участника нашей программы, мы закрываем передачу его биоматериала всем, кроме них. Как правило, семья выбирает донора навсегда и заводит от него всех детей, чтобы они были кровными родственниками.

Если у мужчины много братьев и сестер, то допустимое количество еще ниже и рассчитывается индивидуально. Так, недавно у нас был донор, у которого девять братьев и сестер — соответственно, каждого можно считать за потенциальную семью. Для него мы снизили число семей-реципиентов до 15.

Многие российские банки ставят ограничения не по семьям, а по количеству донаций. У нас вместо этого есть лимит по количеству виал — 250 на донора. Объем эякулята зависит от участника программы: в среднем три виалы за сдачу.

Эффективность использования виал различается: бывает, что потрачено около 50 — и ограничение по числу семей уже достигнуто, а бывает, что использованы все — а лимит еще не пройден.

Важно понимать, что роль играет не только донор. Так, при искусственной внутриматочной инсеминации за раз в среднем нужно пять-шесть виал, а при ЭКО — одна-две. Также многое зависит и от самой пациентки. Часто к вспомогательным репродуктивным технологиям прибегают пары в возрасте, и вне зависимости от высокого качества спермы им приходится предпринять не одну попытку для зачатия.

По договору наши доноры никогда не смогут вступать в программы в других банках. Честно говоря, отследить это мы не можем, потому что храним их конфиденциальность. Рассчитываем на порядочность и осознанность участников. Насколько мы знаем, таких прецедентов пока не возникало.

Также мы не принимаем тех, кто уже участвовал в других программах, потому что из-за этого невозможно рассчитать число их генетических наследников. Пару раз были случаи, когда претенденты врали нам, и мы это обнаруживали благодаря мониторингу баз наших коллег. Таких людей мы исключали.

Это невозможно. Прежде всего мы тщательно соблюдаем конфиденциальность наших доноров и реципиентов. Это врачебная тайна, и разглашать ее запрещено законом.

Мы обязательно проверяем анкеты доноров, потому что иногда они пишут там информацию, по которой их можно раскрыть, — вплоть до компании, где работают. Такие данные мы скрываем, а также просим не выкладывать в интернет детскую фотографию из анкеты.

Кроме того, участник программы и реципиент подписывают соглашения, что не имеют и никогда не будут иметь претензий друг к другу. В зарубежной практике были кейсы, когда с донора пытались взыскивать алименты, но ни одного одобрительного судебного решения мне не встречалось.

Важно отметить, что в России разрешено не только анонимное, но и открытое донорство. Во втором случае, когда ребенку исполнится 18 лет, он может запросить информацию о биологическом отце и связаться с ним. Решение об открытости принимает сам участник программы, и согласие дают многие. Но даже в этом случае ребенок не вправе ничего требовать. Пока таких встреч еще не было, потому что наш банк основан в 2013 году.

При необходимости доноры и реципиенты могут связаться через наш банк. Бывает, что нужно сдать какой-то анализ персонально для ребенка. Все наши участники, даже если уже вышли из программы, идут на контакт и никогда не отказывают.

Например, в 2018 к нам обратилась пара. Оба супруга были здоровы, но у них была генетическая мутация, из-за которой у их детей могла развиться наследственная патология. Они это выяснили, когда их новорожденный ребенок скончался.

Паре было принципиально, чтобы у донора не было этой мутации. Они выбрали одного из первых доноров в нашем банке, который сдавал сперму еще до введения расширенного генетического тестирования и уже вышел из программы. Мы связались с ним, и он приехал сдать кровь. История закончилась хорошо, у пары трое детей: двое — от спермы этого донора и ооцитов супруги, и еще один — от ооцитов донора и спермы супруга.