«Беременность совпала с развалом команды»: интервью с создательницей НЭН Леной Аверьяновой

Лена возглавляла издание для родителей «Нет, это нормально» на протяжении семи лет.

Параллельно она разбиралась в вопросах воспитания и развития детей на практике: на момент запуска медиа ее дочери было два года. Поговорили с Леной о том, что помогало ей оставаться включенным главным редактором и родителем, каким принципам родительства она следовала.

— Как появление ребенка повлияло на вашу карьеру?

— На момент рождения дочери мы с мужем были знакомы ровно год. У нас были совместные планы, но мы не планировали ребенка так быстро, поэтому я не успела подготовиться в карьерном смысле. Работала начальником отдела «Ленты-ру», и меня все устраивало.

Беременность совпала с развалом команды и нашим с мужем переездом в Санкт-Петербург. Я оказалась натурально босая, беременная на кухне Петербурга. Это было немного страшно, потому что было непонятно, что делать и как искать работу будучи на пятом месяце беременности. В итоге я все-таки доработала до декрета и ушла в него, но по сути никогда не прерывала работу.

Когда я стала искать варианты занятости уже будучи в отпуске по уходу за ребенком, вспомнила, что во время подготовки к родам мне не понравились русскоязычные издания о родительстве. Мне не нравился их тон, не нравились слова, которыми они разговаривали с читателями и читательницами. И я подумала, что хотела бы писать о родительстве на каком-то человеческом языке. Так я написала несколько текстов для The Village  про беременность и роды. Многих шокировало, что про это можно рассказывать обычными словами городской жительницы.

Я запустила свой блог и думала, что когда-нибудь займусь его монетизацией, а пока буду просто вести. Была пишущим редактором в издании «Мама-ру», что тоже наделало кучу шума. Например, когда я поставила на главную страницу текст о том, что такое эпизиотомия, руководительница возмутилась: «Почему у нас какие-то письки на главной странице? Что происходит?»

В общем, я пыталась эту поляну постоянно вскапывать, так как хотела, чтобы язык, на котором медиа разговаривают о родительстве, менялся. И так получилось, что благодаря внезапной беременности и родам оказалась у истоков процесса.

Для меня это был определенный челлендж, потому что до этого я всю жизнь отработала в новостной журналистике. Экспертность пришлось выстраивать с нуля. Зато пригодилась выносливость новостника: я могла много работать, несмотря на усталость.

— Почему вы решили не уходить с головой в материнство?

— Для меня работа — это часть самоидентификации, мне было важно оставаться в профессиональном поле, несмотря на то, что семейный статус изменился.

К тому же работа создает определенный ритм жизни. Даже в новостной журналистике ты не можешь контролировать, что происходит, но находишься в определенном потоке, благодаря которому ставишь в жизни точки опоры. А мне важно иметь какой-то план, чтобы понимать, к чему я иду и на что ориентируюсь.

Когда я принесла ребенка из роддома, поняла, что в моей жизни настал хаос, который сметает привычный ход жизни. Для меня это был шок. И чтобы от этого шока отойти, я стала искать возможность продолжать быть собой с профессиональной точки зрения. Да, пусть не в том ритме, что был раньше, но быть Леной-редактором, а не только Леной-матерью.

Роль мамы полностью поглощает. Кажется, что она съедает все предыдущие заслуги, стирает их — и как будто вас тоже. Из уважаемого человека, которого многие знали и любили, вы превращаетесь в маму, которую пока еще даже не факт, что кто-то любит, потому что ребенок слишком мал для адекватного выражения эмоций. Это правда был очень сложный период, работа меня очень поддержала и во многом спасла.

— Как удавалось совмещать работу с ребенком на руках?

— Работа журналистом позволяет плюс-минус жонглировать ребенком и задачами. В основном я старалась работать, когда дочь спит. К счастью, в начале материнства с этим проблем не было и я могла совершенно спокойно заниматься своими делами. Разумеется, не брала гигантские задачи. Брала, например, один текст в неделю и спокойно над ним работала: собирала фактуру, проводила созвоны, интервью, подыскивала дополнительные материалы, писала.

Для меня это было тяжеловато, потому что я привыкла работать на других скоростях. Но постепенно я приучила себя к тому, что если ты берешь большой текст, совершенно нормально долго над ним работать. Я и сейчас над некоторыми своими текстами работаю несколько недель, потому что ребенок научил меня более глубоко погружаться в тему, чтобы на выходе получать качественные материалы.

— Вариант няни не рассматривали?

— Первые месяцы я была как мать-медведица: не хотела, чтобы к ребенку кто-то подходил, кроме нас с мужем. Очень тяжело переносила вмешательства со стороны, и даже когда близкие давали советы, дико раздражалась.

Я не хотела, чтобы кто-то вмешивался в процесс становления меня как молодой матери, и поэтому не могла никому доверить ребенка. Первая няня появилась, когда дочери было чуть больше двух лет, а я с единомышленниками решила запустить НЭН.

— Как вы пришли от одного текста в неделю к запуску своего медиа?

— Мне, наверное, повезло, потому что все развивалось постепенно. По мере взросления дочери у нее появлялся более четкий режим дня, у меня — больше сил, росли нагрузки. Вокруг снов я совершенно спокойно построила восьмичасовой рабочий день. Да, он был не от звонка до звонка, а разделялся на сегменты, но тем не менее.

К двум годам дочь привыкла к тому, что если я сижу за компьютером, она играет в поле моего зрения. Я поняла, что у нас получается так взаимодействовать, и не могла не воспользоваться возможностью сделать что-то даже в таком режиме.

Однажды я осознала, что из «Мама-ру» надо уходить, потому что мои амбиции уже не помещаются в те задачи, которые там есть. Но куда уходить, было неясно. Я начала присматриваться к варианту нанять няню, если вдруг придется выйти в офис, и нашла девушку. Сначала она занималась ребенком в комнате, пока я работала. Потом я уходила на несколько часов в кафе или коворкинг и трудилась там. В общем, мы сработали, как мне кажется, вполне гармонично в тандеме с няней и с тем, что у ребенка открытый характер.

— Как вы искали деньги для финансирования проекта?

— Мне самой не пришлось заниматься поиском денег под проект: дело в том, что он запускался на базе агентства «Пикчер», то есть ребята уже пришли ко мне с бюджетом и предложили сделать издание.

Идея была в том, чтобы громко запуститься — мол, бывшие сотрудники «Ленты-ру» делают медиа для родителей, — а затем продать проект потенциальным инвесторам. Но несмотря на медийный резонанс, большого инвестиционного интереса не было: я думаю, многим на рынке он показался слишком дерзким, а потому рисковым для вложений.

— Как пережили ситуацию с уходом инвестора?

— Я старалась смотреть на все с каким-то оптимизмом, что ли: меня устраивало, что я стою у истоков классного проекта, который, возможно, оказался на рынке раньше, чем нужно. Ребята из «Пикчера» оставили мне права на админку и телеграм-канал НЭН в надежде, что со временем он все-таки обретет владельца. Так и вышло: через три месяца после заморозки проект купила Юлия Тонконогова, тогдашняя издательница журнала «Ежик-ежик».

— Какие правила позволяли вам быть и включенным родителем, и включенным главредом?

— Я не могу сказать, что при запуске проекта выработала какие-то правила сознательно, потому что это был мой первый опыт менеджерской должности. До этого в моем подчинении были какие-то люди, но и у меня был начальник. Плюс одно дело, когда ты руководишь успешным проектом, и совсем другое — когда запускаешь стартап.

Было трудно понять, чего от меня требует положение, в котором я оказалась. Поэтому вся навигация между материнством и главредством была скорее инстинктивной.

Наверное, помогло понимание того, что я хороша в редакторской работе. И поскольку я хороша в редакторской работе, умею раскладывать задачу на сегменты и работать с большим объемом информации. Ты просто собираешь все эти ощущения, чувства, мысли и раскладываешь их в своей голове по полочкам. И когда ты их соединяешь, получается либо хороший текст, либо хорошая родительская стратегия. Этот подход к работе помог мне и в родительстве.

Стало понятно, что профессиональные навыки можно применять в материнстве, а оно будет влиять на организованность. Ты становишься более гибким человеком, более включенным сотрудником, потому что знаешь: время для выполнения задачи ограничено. У тебя нет возможности посидеть, подумать, выпить кофе, поболтать с коллегами. Ты знаешь, что пока ребенок спит, тебе надо раскидать задачи так, чтобы ты не сидела в мыле, когда он проснется.

Конечно, усталость влияет на качество контакта с ребенком. Поэтому мне было важно не чувствовать себя загнанной лошадью. Если можно было распределить задачи так, чтобы это не влияло на мои материнские чувства и компетенции, я старалась это сделать. Но у меня не было специально разработанного плана: как чувствовала, так и делала.

— Мамы, которые не выключаются из работы на время декрета, порой говорят, что потом их начинает мучить совесть, потому что они мало времени проводили с ребенком. У вас такой проблемы не было?

— Мы взрослые люди, наше время для игр прошло. Мы можем помочь ребенку научиться взаимодействовать с игрушками и книжками, но наша работа заключается не в том, чтобы играть. Даже наша родительская функция не в том, чтобы развлекать ребенка, а в том, чтобы помочь ему вырасти. И помочь вырасти мы можем с помощью того, что прокачаем самостоятельность там, где это возможно.

Насколько ты можешь отойти со временем, настолько и надо отходить, каждый раз отпуская ребенка все дальше и дальше. Наша цель — выпустить его в жизнь. И чем больше он будет уметь к тому моменту, когда в нее выйдет, тем лучше.

— Какие правила в воспитании ребенка стали для вас основными?

— Первое, что я поняла: важно прислушиваться к себе. Надо уметь фильтровать информационный шум и слышать себя. Как показывает мой опыт, когда ты поступаешь неправильно, ты это точно знаешь. Поэтому надо не глушить голос совести, а слушать свою интуицию. Безусловно, есть потрясающие психологи, педиатры, специалисты по развитию, эксперты по воспитанию. Я пользуюсь их советами, но уверена в одном: как мне взаимодействовать с ребенком, лучше меня никто не знает.

Второе правило: никогда не применять насилия в любой его форме. На ребенке отражаются любые наказания, а я бы не хотела становиться причиной глубоких душевных травм дочери. Моя задача — сделать так, чтобы дочь знала: я всегда поддержу и помогу справиться с трудностями.

Уважение — один из воспитательных столпов, на которых мое родительство держится. К сожалению, многим кажется, что уважать человека, который младше тебя, — проявление слабости. Это не так. Относиться с уважением — понимать возрастную психологию, нормы поведения, видеть, слышать и откликаться на потребности. Это дает ребенку ощущение опоры.

Отсюда вытекает третье правило: договариваться. Как человек, который всю жизнь работает со словами, я верю, что единственный способ воспитать ребенка — разговаривать с ним. Учить называть свои чувства, ощущения, не бояться задавать вопросы.

— В процессе работы вы читали много исследований, общались с педиатрами, психологами. Как эти знания повлияли на ваш подход к воспитанию?

— Я очень ценю возможность иметь доступ к этой информации и возможность погружаться в нее. Но то, что соответствует моим ценностям, так или иначе вписывается во все современные исследования о развитии детей. Мне кажется, что весь путь узнавания того, как устроено детство, движется по траектории гуманности. Мы все больше и больше открываем в детях живых людей — не заготовки, а настоящих людей с каким-то набором качеств, темпераментом и подвижной психикой.

Все, что я узнаю, становится открытием про свое детство и про то, откуда берут начало мои реакции и ощущения. А уже это идет на пользу общению с ребенком, потому что чем лучше контакт с собой, тем лучше контакт с ребенком.

— Были ли советы, которые оказались для вас медвежьей услугой?

— Меня очень пугали разговоры о том, что материнство уничтожает женщину как личность. Я понимаю, что мне надо было больше узнавать о том, как можно идентифицировать себя через родительство, но поначалу я ориентировалась на чужие стандарты.

Да, принятие себя в новой роли должно было произойти, но я бы хотела, чтобы оно происходило с опорой на свои установки. На то, что главное — любить своего ребенка. А как ты в этих рамках любви действуешь — это твой индивидуальный маршрут, никто его не повторит.

Теперь мне гораздо комфортнее ощущать себя частью материнского комьюнити, потому что я знаю: мамы разные, каждая имеет уникальный опыт, нельзя всех мести под одну гребенку.

Если раньше все писали с фокусом на ребенка, теперь это изменилось. Я рада, что современные медиа говорят с родителями об их устремлениях, чувствах, ощущениях. К счастью, я имела отношение к запуску этого разговора, но мне очень жаль, что пришлось постигать все самостоятельно в режиме реального времени.

— Как вы выбирали детский сад?

— Спустя время я поняла, что за те же деньги, которые плачу няне, могу отправлять ребенка в сад на целый день. Мы с мужем изначально решили, что сад будет частным. Во-первых, мне не хотелось соприкасаться с государственной системой. Во-вторых, я очень много работаю, мне некогда сидеть в родительских чатах и выяснять, сколько денег нужно скинуть на шторы. Хотелось комфорта.

При выборе сада было важно, чтобы в группе не было тридцать человек и чтобы там не применялось насилие, в том числе пищевое. Еще я хотела, чтобы с детьми гуляли и они всегда были под присмотром.

На программу обучения не ориентировалась, потому что знала: читать, писать, рисовать, складывать и вычитать дочь научится. Моя система воспитания строится на том, чтобы учить ребенка получать удовольствие от учебы, а не стремиться достичь каких-то результатов. Я за естественную любознательность.

Нашла неподалеку от нашего дома частный сад, который соответствовал моим критериям. Дочь посещала его, пока сад не закрылся. Затем пришлось срочно искать замену.

И здесь произошла неприятная история. Дочь пошла в большой частный детсад. Однажды я пришла забирать ее, а ребенок в мокрых штанах. Дочка рассказала, что на прогулке подошла к воспитательнице и попросила отвести ее в туалет, но воспитательница проигнорировала. Мы с мужем устроили скандал, потребовали вернуть деньги и забрали ребенка из этого сада, потому что для меня ситуация означала пренебрежение потребностями ребенка.

До школы дочь посещала другой частный детский сад, а небольшие проблемы мы устраняли с помощью коммуникации.

— Какие требования предъявляли к школе?

— В целом критерии были те же: чтобы детям уделялось достаточно внимания, чтобы к ним бережно относились, чтобы их учили отстаивать и аргументировать свое мнение и чтобы они не боялись отвечать. У меня, например, в школьные годы все время было ощущение, что я борюсь с миром взрослых. Для своей дочери я такого не хотела.

Мне кажется, что на начальных этапах получения образования важно не заставить ребенка сидеть молча за партой и при необходимости поднимать руку, выходить к доске. А вызывать у него интерес к тому, что происходит. Да, даже в самой свободолюбивой школе невозможно учить ребенка, не заставляя делать какие-то вещи, которые он делать не хочет. Но важно проговаривать эти правила и при необходимости менять установки самого ребенка.

Мне хотелось, чтобы дистанция между учителем и ребенком заключалась не в субординации, а в том, чтобы ребенок понимал: взрослый знает больше и потому может научить. Не потому, что этот взрослый страшный, а потому, что обладает большей экспертностью.

Я понимаю, что звучит немного идеалистично, но еще мне действительно важно было отсутствие конкуренции. Чтобы все шли в своем ритме и при этом знали, что без минимального объема знаний не останется никто.

— Как вы выбирали школу?

— Когда дочь оканчивала сад, у нас не было четкого понимания, что мы хотим остаться в частной системе образования. Я думала про семейную форму обучения, но поняла, что не потяну. К тому же дочь очень любит находиться в коллективе, я не хотела лишать ее общения.

Так я стала изучать современный рынок частных школ. На тот момент у меня было однобокое представление о том, что это элитарная система, где детям внушают, что они отличаются от тех, кто учится в обычных школах. Это меня пугало. Я не хотела, чтобы это было какое-то закрытое учреждение, в котором тебя противопоставляют другим людям.

Изучая информацию, узнала о фестивале «Другие школы», который проводят в Санкт-Петербурге каждый год. Мы собрались посетить его, чтобы познакомиться с программами частных школ. Но случилась пандемия, и фестиваль отменили. К счастью, я успела увидеть список учебных заведений, которые заявили о своем участии. Выписала названия тех, чьи ценности были мне близки, и сделала несколько вылазок.

Где-то не устроила цена, какие-то школы оказались слишком далеки от нашего дома, где-то мне не понравились условия. В итоге мы остановились на «Мальте». Сначала я посетила эту школу сама, потом привела дочь на пробную неделю. Затем мы приходили еще раз, чтобы принять окончательное решение и ближе познакомиться с преподавателями. Все сошлось: здесь достаточно свободно, но в то же время классически.

— То есть для вас не имело значения, сколько в школе будет кружков, сколько уроков математики в неделю?

— Да, я не беспокоюсь на этот счет, потому что знаю: образованием моего ребенка занимаются профессионалы, которые следуют образовательным нормам. В целом тот объем знаний, который должен быть у ребенка ее возраста, у дочери есть. Если появится что-то сверх — прекрасно, но я за этим не гонюсь.

Дочь находится в школе с десяти утра до семи вечера, но у детей ограниченное количество уроков. Потом — игры, обед, прогулка, дополнительные занятия при желании, свободное время.

Летом школа работает как лагерь, где можно собрать себе модульный образовательный маршрут и заниматься в интересных для тебя секциях. Их можно менять. Например, сегодня заняться творчеством, а завтра — географией.

Мне нравится, что в школе прислушиваются к интересам ребенка и предлагают активности исходя из них.

— Как вы выстраиваете совместное времяпрепровождение?

— Вечером у нас обязательно совместный ужин: мы собираемся за столом и обмениваемся эмоциями, впечатлениями о прошедшем дне. Еще читаем дочери на ночь сказку — либо муж, либо я.

Я стараюсь не грузить вечера, напротив, мы стараемся быть максимально в контакте утром. Дочь встает в восемь утра, и времени перед школой нам хватает для того, чтобы поболтать и зарядить друг друга положительными эмоциями на весь день.

В выходные стараемся выбираться на прогулки, ходим на экскурсии, посещаем творческие мастерские. Так, рисовали из пластилина Медного всадника, делали какие-то маски. То есть лайфхак в том, чтобы делать то, что нравится и вам тоже. Я считаю, что досуг не должен выматывать родителя. Поэтому ролевые игры — к друзьям, а вот творческие и образовательные активности я только приветствую.

— В какой момент вы поняли, что пора покинуть НЭН?

— Для меня очень важно не бронзоветь, не превращаться в некий идол, который сидит на месте все время. Мне кажется, что это в принципе вредит проекту и надо уметь отойти, чтобы перенастроить процессы. Это как с детьми, которых в какой-то момент надо отпустить.

Я поняла, что отдала проекту все что могла, и мне стало тесно. Месяц назад я начала процесс перехода в сервис PsyPsy, где мои обязанности также заключаются в том, чтобы настроить процессы, выработать голос бренда и нарастить аудиторию. Пока у меня полная свобода действий, и для меня это важно.

— Чтобы вы хотели посоветовать будущим родителям?

— Слушайте себя — это лучшее, что вы можете для себя сделать. А еще пройдите психотерапию — это лучшее, что вы можете сделать для себя и своего ребенка. Найдите детские обиды, потому что если этого не сделать, они обязательно выстрелят, когда у вас родится собственный ребенок, и шандарахнут по голове тогда, когда вы будете к этому не готовы. Лучше подстелить соломки и заняться ментальным здоровьем на этапе планирования беременности и прийти в родительство уже окрепшим.