Лыжи, коньки, байдарки и бесконечное купание летом: мое детство в Ленинграде

Мое детство прошло в Ленинграде. Когда я родилась, мамин отец дал родителям деньги на первый взнос на кооператив. Так они стали счастливыми обладателями собственной двушки-распашонки на 5м этаже хрущевки без лифта в спальном районе на Гражданке (так называемый район ГДР («Гражданка дальше ручья») — то есть за Мельничным Ручьем).

В жизни соблюдался баланс: с одной стороны, они переехали из центра, с Петроградки, где они жили в коммунальной квартире с мамиными родителями и тетей, в отдельную квартиру, с другой — квартира эта находилась у черта на куличиках: грязь вокруг новостроек, ближайшее метро — станция "Академическая", до которой нужно было добираться на единственном автобусе 93го маршрута, который ходил очень редко и в который надо было еще влезть, на 5й этаж еще надо было втаскивать коляску, и тд и тп. Но это я понимаю теперь, когда я сама прожила там 30 лет и точно так же таскала коляску со своим сыном на 5й этаж.

А тогда я была абсолютно счастливым ребенком, у которого были любящие родители, своя отдельная комната и друзья во дворе. В моей комнате был балкон, где сушили белье, а сбоку висела кормушка. По моим ощущениям в те времена было больше всякой живности, за семечками прилетали не только воробьи и синицы, но и снегири, а иногда даже сойки и свиристели.

С балкона открывался вид на детскую площадку, где зимой мы собирались и катались с горки (на ногах и на корточках, или на картонке или досочке от почтового ящика, позже — на пластиковых саночках), а весной играли в штандер. У меня были подружки из других парадных, мы договаривались на площадке, во сколько встретимся назавтра. Весной главным моим развлечением было пускать кораблики по ручейкам, которые бежали из многочисленных луж.

Еще с балкона было отлично видно, как подъезжает, возвращаясь с работы, папа. Семья была обладателем оранжевых Жигули 11й модели — "рыжухи", как ее ласково называл папа. Я до сих пор помню ее номер — 54-95 ЛЕЯ (ЛЕ — первые буквы от названия города). Впрочем, мне было не обязательно выходить на балкон, чтобы знать, что папа приехал — я узнавала машину по звуку мотора через всегда открытую форточку и сразу бежала махать папе, я была счастлива каждый день его встречать. Машин тогда было мало, поэтому папа ставил ее у парадной — там всегда было место.

В остальном я была достаточно ненаблюдательна, в отличие от своего сына, который прожил в этой же квартире, в этой же комнате до своих 5ти лет и потом, когда его спросили, что ОН помнит, ответил: "Огоньки на трубах." И только тогда я поняла, что всю жизнь видела из окна трубы Северной ТЭЦ, которая высилась за трамвайной линией.

На лето мы всегда уезжали на дачу, которую снимали (одну комнату) у друзей родителей в Белоострове. В мае, когда уже жарко, а на дачу еще не уехали, я уходила загорать в полосу поля между улицей Руставели и трамвайной линией. До сих пор, закрывая глаза, я вижу перед собой яркое солнце, слышу трели жаворонка в небе, помню полосатую подстилку, на которой я лежала с Сервантесом и читала, делая закладки из соломки — длинных соленых палочек…

Осенью за той же линией, когда Девяткино и Мурино были просто деревнями, можно было за полчаса набрать ведро подберезовиков и подосиновиков. Зимой — пробежать 15 мин до электрички и через еще 15 мин оказаться в Токсово или Кавголово — и вдоволь накататься на лыжах по горкам. А если времени нет — выйти на лыжню за той же трамвайной линией и пробежаться по равнине.

Теперь, когда я читаю о том времени — сначала застоя, потом перестройки, затем лихих 90х — я еще ярче понимаю, в каком оранжерейном мире я жила. Возможно, просто у меня была здоровая психика, потому что меня любили родители и я всегда была занята: фигурное катание с тренировками по 5 дней в неделю, сольфеджио, хор и классическая гитара в ДПШ (Доме Пионеров и Школьников).

Конечно, я помню и талоны, когда стоишь часами за мясом, а оно кончается перед носом или остаются такие куски, на которые и смотреть страшно, или покупаешь молоко, приносишь — а оно скисло и другого не будет.

Из примет времени помню такие:

• детские журналы "Мурзилка", "Веселые ребята" и "Костер" (там меня даже напечатали в 5м классе — какую-то обратную связь на их материалы). Их припрятывали для меня в киоске "Союзпечати" бездетные старики-соседи со второго этажа, которые там работали;
• тренировки по фигурному катанию на открытом воздухе. Ледовых дворцов тогда было мало, время давали только очень раннее, а лед давали у черта на куличиках на "Пролетарской" — 2 ч в один конец. Зимы были снежные, затяжные, с морозами под 30 градусов;
• мгновенное пропадание детей, а иногда и взрослых, с площадок — когда показывали мультики (я очень любила рисованные и терпеть не могла кукольные) или "Трех мушкетеров" и "Семнадцать мгновений весны".

Еще как-то по дороге в ДПШ у меня с головы сорвали фирменный "петушок" — страшно модную по тем временам шапочку. Было очень обидно, так как воров было не догнать с дорогущей гитарой, портфелем, нотами и сменкой в руках. Кроме того, была зима и просто холодно — пришлось кутаться в шарф. В милицию тогда заявлять не пошли.

Свободного времени, как я упомянула, у меня практически не было. И это совершенно не угнетало — скорее, наоборот. У меня было много друзей и в группе по фигурному катанию (мы до сих пор встречаемся, наши тренера до сих пор учат детей, но теперь уже в Швеции и Финляндии, некоторые наши выпускники танцуют в балете на льду), и в музыкальной, и в обычной школе. Мне очень нравились все эти занятия, и, как мне кажется, они добавили мне уверенности в себе. Я, конечно, не стала ни олимпийской чемпионкой по фигурному катанию, ни Пако де Лусия в гитаре, но все это дало мне общую спортивную и музыкальную подготовки и интерес ко всему новому.

Я не была дворовой девчонкой в городе — было недосуг. А вот летом у нас была компашка в Белоострове — там мы каждый день купались в реке Сестре (с мая по сентябрь), делали зарядку, бегали, играли в бадминтон, ездили на великах на Финский Залив (где тогда еще можно было безопасно и без отвращения купаться), Щучье и Пасторское озера, собирались попеть песни под гитару, по грибы и ягоды — это было чистое счастье. Все эти люди, даже разбросанные по миру, до сих пор со мной.

Любимое место назвать просто невозможно — это весь город и его окрестности.

Больше всего в нашем климате, который принято клясть и сравнивать не в его пользу, мне нравилась и до сих пор нравится долгая смена времен года и возможность полноценно прожить их все. Не 2 месяца весны и дикая жара, не отсутствие снега и 9 месяцев около нуля, а именно 3 + 3 + 3 + 3, словом, "Весна, лето, осень, зима и снова весна", как в известном фильме.

Если вспоминать, где я чаще всего бывала и бываю — это Петропавловка (обойти ее всю по периметру, в любую погоду, и смотреть на Неву и перспективу!) и Финский залив (Тарховка, Сестрорецк, Курорт, Солнечное, Комарово и Репино). Одним словом, я северный и морской человек: люблю воду, ветер, лес, просторы, чем хуже погода — тем лучше я себя чувствую:)