Как мне удалили щитовидную железу

В 34 года мне диагностировали болезнь Грейвса. Это заболевание, при котором щитовидная железа вырабатывает слишком много гормонов.

Шесть лет я лечилась препаратами, которые подавляют работу щитовидной железы, но безуспешно. Болезнь обострялась, стоило только прекратить терапию. В 2024 году мое состояние резко ухудшилось, и я решила удалить железу. Расскажу, как готовилась к операции, как она прошла и с какими осложнениями я столкнулась.

Первые симптомы болезни появились в 2018 году. Сначала я стала ощущать постоянную усталость. Затем добавились тахикардия, одышка, потливость и сухость в глазах. У меня участились приступы мигрени, при этом обезболивающие практически не помогали.

Я обратилась к врачу общей практики в Могилеве. Он прописал инъекции «для укрепления сосудов». Названия препарата уже не вспомню, но легче от него не стало. Еще мне дали направления на ЭКГ и анализы крови, в том числе на гормоны щитовидной железы.

Обследование показало, что уровни гормонов превышают норму в три-четыре раза. Так я оказалась у эндокринолога. Врач дополнительно назначил УЗИ щитовидной железы и анализ на антитела к рецепторам ТТГ. В итоге мне поставили диагноз «болезнь Грейвса».

Эндокринолог рекомендовал принимать антитиреоидный препарат «Тирозол» или «Мерказолил». Я начала с «Тирозола», но он вызвал аллергическую реакцию. Пришлось перейти на «Мерказолил». Этот препарат я принимала год, постепенно уменьшая дозу с 30 до 5 мг в сутки.

Когда уровни гормонов стабилизировались, я сама прекратила терапию. Почти сразу болезнь обострилась: ко мне вернулись тахикардия, потливость, одышка. Через два месяца я снова пошла к эндокринологу.

Врач предложил удалить щитовидную железу, но я отказалась. В тот момент я морально не была готова к операции. К тому же надеялась, что болезнь еще удастся вылечить лекарственными препаратами. Эндокринолог рекомендовал возобновить прием «Мерказолила».

В дальнейшем я обращалась за вторым мнением еще к трем специалистам. Все они подтвердили, что щитовидную железу лучше удалить. Альтернативный вариант лечения, радиойодтерапию, никто не предложил. Почему — не знаю. Возможно, в моей ситуации она была неприменима.

В 2023 году я забеременела. Поначалу принимала «Мерказолил» в дозе 10 мг в сутки. На 13-й неделе беременности эндокринолог снизил дозировку до 5 мг, а на 16-й отменил терапию, потому что уровни гормонов пришли в норму. Врач объяснил улучшения тем, что активность иммунной системы при беременности снижается и атака антител на щитовидную железу ослабевает.

Увы, после родов все вернулось на круги своя. Уровни гормонов начали расти как на дрожжах. Я хотела возобновить прием «Мерказолила», но препарат начал исчезать из аптек Беларуси. Знаю, что та же проблема возникла в России. Мое состояние резко ухудшилось — пришлось прекратить кормить ребенка грудью. Выбора не осталось. В мае 2024 года я пошла к эндокринологу и сказала, что хочу сделать операцию.

Подготовка заняла меньше месяца. Я сдала разные анализы крови, сделала ЭКГ и эхокардиоскопию сердца. 19 июня меня положили в могилевскую больницу в отделение эндокринологии. Удаление щитовидной железы назначили на 24 июня.

За два дня до вмешательства меня проконсультировал заведующий хирургическим отделением. Сказал, что операция простая, но возможны осложнения: при удалении органа могут повредиться голосовые связки. Также меня предупредили, что первые сутки после операции придется провести в реанимационном отделении. Это меня не испугало. Я думала, что готова ко всему.

Вечером накануне операции меня попросили перестать есть и пить. А утром 24 июня перевели в хирургическое отделение. Там со мной пообщалась анестезиолог, уточнила рост, вес и наличие аллергических реакций.

Медсестра замотала ноги эластичными бинтами, и в 10:45 меня повели на операцию. Нервничала я не сильно, потому что оперировалась не первый раз. Но было какое-то нехорошее предчувствие.

В операционной меня уложили на стол и подключили к датчикам. Анестезиолог ввела препарат, и я уснула. Операция продлилась часа два.

В реанимации. Очнулась уже в реанимации. Помню, что передо мной стояли анестезиолог и хирург. Они рассказали, что операция прошла нормально, но мне повредили гортань.

Чувствовала я себя очень плохо: не могла понять, что происходит. Было сложно дышать — дыхание переходило в хрип. Мне казалось, что горло разорвано, а голосовые связки болтаются на ветру и не могут сомкнуться. Плюс беспокоили кашель и сухость в горле. После каждого приступа кашля я долго не могла восстановить дыхание.

Чтобы дышать стало легче, врач назначила ингаляцию с каким-то кортикостероидом. Меня приподняли в вертикальное положение и дали мундштук с препаратом. Я подышала 10 минут — это помогло, состояние улучшилось.

Ингаляции должны были повторить. Я слышала, что врач сказала об этом медсестре, но запись в карту не сделала. На следующее утро медсестру сменила другая. Она решила, что если записи нет, то и делать ничего не надо. Хотя назначение ей передали на словах. Можете представить мое возмущение? Но что я могла сделать, когда у меня практически не было голоса. Сил отстаивать свои права тоже не было.

Вместо одного дня я пробыла в реанимационном отделении два. 26 июня меня перевели в палату.

В отделении хирургии. Хирург констатировал, что у меня двусторонний парез гортани. Сказал, что голос восстановится, но не сразу — может, через две недели, может, через два месяца, а может, через полгода. Чтобы ускорить реабилитацию, нужно заниматься с фониатром или фонопедом.

Каждое утро мне начали давать натощак гормон щитовидной железы — L-тироксин. Этот препарат предстоит принимать до конца жизни. Лор назначила десятидневный курс капельниц — с чем, точно не знаю. Пообещала, что после лечения начнем занятия с фониатром. Про себя я подумала: «Какие десять дней?! Я домой собиралась в конце недели». Но спорить, конечно, не стала — надо так надо.

Тем более общее состояние было ужасное. Из-за одышки было сложно ходить. Путь до туалета лишал сил: я обливалась потом, хрипела и задыхалась.

Вдобавок меня стали беспокоить судороги. Врачи пояснили, что иногда во время операции повреждаются расположенные рядом с щитовидкой паращитовидные железы, которые отвечают за обмен кальция. В результате усвоение кальция в организме снижается — развивается судорожный синдром. У большинства людей работа паращитовидных желез нормализуется в течение полугода. Но бывает, что нарушения сохраняются до конца жизни.

Ближе к вечеру у меня сводило сначала руки и ноги, потом лицо. Это продолжалось всю ночь, я не могла уснуть. На восьмые сутки после операции я впервые заплакала от боли и бессилия. Спасибо эндокринологу — он настоял, чтобы меня сразу прокапали препаратом кальция. Плюс врач назначил кальций и витамин D в таблетках. На фоне терапии состояние улучшилось, судороги прошли.

На десятый день я показалась лору, чтобы приступить к работе с фониатром. Но не тут-то было. Врач заключил, что о занятиях не может быть и речи, потому что у меня воспалено горло. В тот период в больнице стояла страшная жара. В палатах настежь раскрыли окна. Меня положили на койку у окна — на самый сквознячок. Конечно, ослабленный организм не выдержал такого эксперимента, и я простыла.

Начали лечить горло. Лор назначила кучу препаратов, ингаляции и полоскания. Заведующий эндокринологическим отделением предложил перевестись в свое отделение. Сказал, что капельницы с кальцием отменяют и он хочет пару дней понаблюдать, как организм будет справляться без них. Мне не хотелось затягивать пребывание в больнице, но из-за плохого самочувствия я согласилась.

В эндокринологическом отделении у меня каждый день брали анализ на ионизированный кальций. Капельницы с кальцием больше не ставили, но продолжили давать минерал в таблетках. На третий день выписали домой. К фониатру я так и не попала — она ушла в отпуск. Всего я провела в больнице 21 день.

После операции прошло шесть месяцев. К сожалению, восстановиться оказалось сложнее, чем я предполагала. Через эндокринолога в поликлинике я все же попала к специалисту, который устраняет проблемы с голосом, — фонопеду. В течение двух недель успела сходить на три занятия. Потом специалист уволился, а новый не пришел.

Фонопед обучал меня дыхательной гимнастике, упражнениям для снятия мышечного напряжения и ставил голос. Дома я повторяла упражнения по пять раз в день. По рекомендации специалиста также начала играть на губной гармошке — это хорошо тренирует голосовые связки.

Прогресс есть: голос восстановился на 50%. Фонопед обещал, что я смогу говорить как раньше — нужно только время и усердие.

Общее самочувствие сейчас отличное. Посещаю эндокринолога раз в два месяца: сдаю анализы на уровни щитовидной железы и кальция. Препараты кальция и витамин D мне пока не отменяют. Дозу L-тироксина снизили с 100 до 75 мкг.

После операции на шее остался небольшой шрам. Говорят, через полгода он станет практически незаметным. Лишних килограммов после удаления щитовидки я не набрала. Скорее, наоборот, похудела.

Я ошибалась, когда думала, что операция — из простых. Она сложная, и делать ее нужно в медицинском учреждении, которое специализируется на работе с патологиями щитовидной железы. Кроме того, после операции необходима реабилитация, и приступать к ней лучше сразу. К сожалению, я узнала об этом поздно. Возможно, если бы реабилитационные мероприятия начали еще в больнице, я бы уже хорошо говорила.

Операция и подготовка к ней были бесплатными. Я потратила только 16 BYN⁣ (452 ₽)  на эластичные бинты, которые нужны для профилактики послеоперационных тромбозов. Еще около 100 BYN⁣ (2822 ₽) ушло на лекарства сразу после операции.

После выписки из больницы я оформила инвалидность третьей группы, поэтому сейчас получаю препараты бесплатно.