Как я провел 19 дней в Пакистане летом 2024 года: часть 4, Равалпинди — Лахор — Карачи

Я проснулся, оделся и сразу же пошёл на выход из отеля. На выходе мне встретился парень, который предложил завтрак, но я отказался и попрощался. Такси вызвать не получалось — свободных машин не было, но я вышел с запасом времени. Хотя этот запас был скорее на долгий поиск машины, чем на путь пешком.

Идти было около 10 км, и полностью этот путь до отправления автобуса я бы не успел пройти. Но практически сразу возле меня остановился байкер и спросил, куда я иду. Я ткнул в автостанцию на карте, он озвучил цену в 500 рупий, и мы поехали. Я указал не ту точку на карте, и когда мы проезжали мимо станции, увидев её, я попросил резко остановиться. Водитель остановился, но, как мне показалось, он переживал, сохранится ли та сумма, на которую мы изначально договаривались, потому что мы всё-таки не доехали до указанной точки.

Вообще, Лахор — второй по величине город Пакистана, можно сказать, его культурная столица. Автобус в Лахор был полупустой. Хотя я зарекался не ездить на автобусах Daewoo, это был проверенный и надёжный вариант. Мы ехали то мимо растущих вдоль трассы эвкалиптов, то мимо полей, то по перевалу, по которому еле поднимались разукрашенные грузовички.

На трассе связь местами пропадала полностью. И даже когда мы подъезжали к Лахору, у меня почему-то не было сети — не только интернета, но и сигнала вообще.

В Лахоре было две остановки по маршруту этого автобуса, и я собирался выйти на первой, так как оттуда у меня был чёткий план, как доехать до отеля на метро. Лахор — единственный город Пакистана, где есть метро. Метро в Лахоре наземное и беспилотное; его линию было видно сразу, как только я вышел из автобуса.

А из автобуса я вышел без рюкзака. И только секунд через 30 понял это и побежал обратно к автобусу. Благо, он так быстро не уехал. На первый взгляд Лахор казался типичным городом Пакистана, вроде Равалпинди или Пешавара: много людей, хаотичное движение и грязь. Проблемы с сетью не решились — она постоянно пропадала. Я частично решил этот вопрос, включая и выключая авиарежим. Тогда сеть появлялась на одну-две минуты и снова исчезала.

Я поднялся на станцию, и чтобы попасть в метро, нужно было купить билет в кассе. Все шли к кассе — я не видел никого, кто мог бы пройти в метро мимо кассы, например, с картой или проездным. Соответственно, образовалась очередь — мужская отдельно, женская отдельно.

На кассе я попросил билет до станции, которую заранее посмотрел на карте, но мне объяснили, что она закрыта. Другие маршруты я особо не рассматривал, поэтому просто сказал, что мне подойдёт любая соседняя. Кассир выдал билет до предыдущей станции. Стоил он 40 рупий.

Станция, на которую я собирался приехать изначально, находилась на рынке. Закрыта она была, вероятно, в связи с днём Ашура. С предыдущей станции не было удобной пересадки, поэтому я решил пройти весь оставшийся путь пешком. На улице стояло просто адское пекло, даже по сравнению с другими пакистанскими городами. К отелю я пришёл насквозь мокрый.

Номер в отеле тоже был не очень. Самый большой минус — это то, что окна выходили в коридор. Я не нашёл пульт от кондиционера, но не придал этому значения, так как он работал.

Уже в ходе поездки по Пакистану мне стало обидно, что я заложил на Лахор всего два полных дня — это казалось недостаточно. В программе был обязательный пункт — посещение индо-пакистанской границы с её необычной церемонией закрытия. Именно поэтому я уехал из Равалпинди рано утром, чтобы успеть на вечернюю церемонию в тот же день.

Немного передохнув и найдя на карте ближайший Макдональдс, я направился туда. После перекуса вызвал такси и отправился к границе. Расстояние было около 25 километров. Такси с кондиционером обошлось мне примерно в 700 рублей — по пакистанским меркам это довольно дорого.

Часть пути пролегала вдоль канала, в котором местами купались люди. Вода в канале была коричневой и выглядела ужасно. Я включил камеру и начал снимать, когда мы проезжали мимо купающихся. Мне казалось это дикостью — купаться в таком месте.

Таксист сигналил всем подряд, и это немного раздражало.

Через некоторое время мы выехали на дорогу, где впереди виднелись два огромных флага — Пакистана и Индии. На этой дороге почти не было транспорта. Таксист поговорил с каким-то военным, возле которого мы остановились, и затем мы поехали дальше. Позже он высадил меня и дал свой номер, предупредив, что приложения здесь не работают, так как это уже не Лахор. Я не проверял, но легко поверил, ведь Careem даже не позволял заказать машину сюда, не говоря уже об обратном пути.

Я прошёл мимо одного поста, постоял в очереди перед другим — с рамкой металлоискателя — а затем прошёл третий, скорее формальный, пост. Я шёл вдоль дороги, по которой люди из очереди уже начали расходиться. Вскоре я оказался на большой площадке. В стороне стояли ларьки с водой и едой, на газонах сидели люди, а у дальнейшего прохода дежурили военные.

Как только я достал камеру и начал снимать, вокруг меня сразу собралась компания из десяти человек. Один, особенно активный, о чём-то расспрашивал меня, но при этом не говорил по-английски. Вообще, многие хотели сфотографироваться и что-то спросить.

Когда объявили, что можно входить, все побежали и выстроились в длинную очередь. Я оказался последним, так как не побежал и вообще не был готов к такому. Появилась мысль, что хорошего места мне не достанется. Но очередь двигалась быстро, и вскоре я пошёл дальше, по дороге прикупив кепку с символикой Пакистана.

Затем я оказался в чем-то вроде небольшого сквера, а потом подошёл к обшарпанным небольшим трибунам.

Свободных мест было предостаточно. Большая часть людей почему-то садилась вверху, в самой дальней точке от ворот границы. Из динамиков раздавались мелодии, похожие на религиозные песнопения, вперемешку с какими-то объявлениями — по крайней мере, мне так казалось. Было очень жарко, хотя солнце скрывалось за слоем смога или дымки и не светило напрямую. Народ постепенно прибывал. Стюарды разносили флажки Пакистана, махалки в виде вееров, воду и снеки. Среди прибывших иногда встречались иностранцы. За дорогой напротив трибун была натянута строительная сетка, хотя раньше, кажется, там стояла ещё одна трибуна.

Я держал камеру наготове, боясь пропустить начало церемонии. Но она всё не начиналась, и я понял, что пришёл слишком рано — церемония начнётся на час позже, чем я предполагал. На самих трибунах ко мне никто не подходил и не пытался завести разговор, что меня радовало.

Сквозь короткие паузы в повторяющихся песнопениях из динамиков можно было расслышать ритмичную музыку с другой стороны. Индийские трибуны были заметно больше и выше, и народу там было, соответственно, больше. Свобода казалась так близко… но индийской визы у меня не было. От Пакистана я уже устал.

Ближе к началу церемонии трибуны практически полностью заполнились, и появились заводилы. Они пытались раскачать немного вялую публику. Хотя самым активным оказался именно тот сектор, где люди с самого начала садились наверху, в самой дальней точке. Чтобы камере было легче работать в такой жаре, я положил на неё салфетку, облитую водой.

Церемония началась. Со стороны Пакистана в ней участвовали рейнджеры, со стороны Индии — бойцы войск пограничной безопасности. Пакистанские рейнджеры были одеты в чёрные мундиры с головными уборами, украшенными плюмажами. Группа рейнджеров уже была готова и стояла примерно в 50 метрах от ворот.

Эта церемония проводится с 1959 года и проходит ежедневно. Сначала двое рейнджеров промаршировали к воротам и остались там. Всего их было 10–15 человек — я не считал. Остальные маршировали к воротам то группой, то по одиночке, высоко задирая ноги. Позже ворота открыли, и стало видно, что на индийской стороне происходит примерно то же самое.

Индийские пограничники были одеты в серо-коричневые мундиры и также носили головные уборы с плюмажами. Они поднимали ноги перед друг другом и размахивали руками, словно в жесте устрашения. Заводилы на трибунах подбадривали болельщиков, усиливая атмосферу.

Так продолжалось около получаса. Затем начали спускать флаги, развевавшиеся возле ворот. Зрители по обе стороны границы встали. Флаги неспешно спустили, аккуратно сложили и унесли. Люди начали постепенно расходиться к выходу, хотя церемония ещё продолжалась. Однако ненадолго. В завершение один участник с каждой стороны пожал руку другому — и ворота задвинули. На сегодня граница была закрыта.

Я был мокрый насквозь. И это не фигура речи — моя одежда была полностью мокрой от пота, за исключением небольшого уголка внизу рубашки.

Единственное сухое место. На дороге, где проходила церемония, оказалось место, где люди фотографировались с рейнджерами. Но туда пускали не всех — с моей трибуны военный отправлял всех на выход. Когда я в толпе проходил мимо него, я спросил, могу ли пройти, и он позволил. Я сделал несколько фото с двумя рейнджерами и тоже направился к выходу. Обратил внимание, что никто, кроме меня, не забрал с собой мусор.

Как добираться обратно, я не знал, но был уверен, что проблем не будет. И действительно, их не возникло. Я подошёл к тук-тукеру, показал точку на карте, он озвучил цену — 1000. Мы поехали. Цена была явно выше, чем для местных, ведь я видел, как другие платят намного меньше. Тук-тук быстро набился пассажирами. По пути мы заехали на гаражную заправку — я даже не сразу понял, что это была заправка. Только когда внезапно появился заправочный пистолет, всё стало ясно.

С интернетом всё было по-прежнему плохо — связи не было. Когда мы добрались до указанной мной точки, на улице уже стемнело. Остальные пассажиры вышли раньше, и я остался последним.

Я вышел, попереключал авиарежим и понял, что оказался не там, где хотел. Неправильно указал точку на карте. До отеля было 13 км. Я хотел немного прогуляться, но не настолько. Пройдя какое-то расстояние, я попробовал вызвать такси, но из-за того, что сеть пропадала, машина не могла найтись.

Возле меня остановились пару ребят на байке — они, судя по их сумке, работали в доставке. Мы немного поговорили, и я спросил, могут ли они отвезти меня в отель. Они назвали цену — 2000 рупий, что было в 7–8 раз дороже Yango. Я сразу отказался. Тогда они стали рассказывать, что мой маршрут идёт через небезопасный район. Меня это абсолютно не смущало. Я отказался ещё раз, и они уехали. Я продолжил попытки вызвать такси, но безуспешно. Тогда я вышел к дороге, надеясь, что кто-нибудь сам предложит подвезти. В промежутке, пока сеть не пропала, мне успели назначить машину. Но в этот же момент возле меня остановился парень на байке. Я показал ему адрес, он назвал цену — 500 рупий, и я согласился. Так было надёжнее. Мы поехали.

Недалеко от отеля нас остановил дорожный полицейский. У него была претензия, если я правильно понял, к отсутствию шлема у водителя. Но когда он понял, что я иностранец, то переключился на меня — спросил, откуда я, как дела, нравится ли мне тут. А потом сказал водителю отвезти меня максимально безопасно и отпустил его без штрафа.

Я вернулся в отель. Кондиционер на этот раз был выключен. Я не стал идти и спрашивать, где пульт, а просто лёг спать.

На следующий день я планировал посетить мечеть Бадшахи — вторую по вместимости мечеть Пакистана. Ну и что-нибудь ещё в её окрестностях. По дороге я собирался купить ещё две флешки. По моим расчётам, именно столько должно было хватить до конца поездки, до которой оставалось шесть дней. Было пасмурно и ветрено. Хотелось, чтобы такая погода продержалась как можно дольше.

Вскоре я подошёл к парку и, пройдя мимо охраны, услышал оклики. Это звали меня. Охрану заинтересовала вещь, которую я нёс. Когда они поняли, что это камера, я пошёл дальше. Парк был ухоженным и малолюдным. Мужчина из пары, отдыхавшей на газоне, слегка возмутился, вероятно, думая, что я снимаю их.

По дороге к мечети был рынок, где можно было купить флешки. Время было не самое раннее, но рынок только открывался, многие магазины были закрыты. После небольших поисков SD-карты были куплены в двух разных местах.

Я шёл по рынку и в какой-то момент оказался на узеньких улочках, куда даже не пробивается солнце. А потом вышел к мечети. Обойдя её сзади, я увидел территорию парка, в который планировал зайти позже. Я пошёл обратно, и возле кафешек ко мне подошёл парень — гид. Он предложил чай и рассказал, что может мне показать окрестности и отвести на какую-то суфийскую ночь. Рядом находился его компаньон. Меня больше всего заинтересовали видео, показанные его напарником, со дня Ашуры с самобичеванием лезвиями. Это то, что я не застал в Равалпинди. Как они объяснили, самобичевание проходит на следующий день после того мероприятия, на которое я попал позавчера. В это время я ехал в автобусе в Лахор. Я попросил скинуть пару видео, но гид сказал, что отправит их позже. Суфийская ночь, конечно, интересовала меня, но видео — больше. Я спросил, сколько он хочет за экскурсию. Он честно сказал, что для иностранцев дороже — 50 $. Я согласился. Но сначала пошёл в мечеть и сказал ему, что подойду позже.

Буквально через метров сто ещё один мимо проходящий гид навязчиво предлагал свои услуги. А потом — ещё один. Отвязавшись от них, я пошёл к мечети. Мечеть окружал красный забор из песчаника. Сначала я поднялся по ступеням на террасу, оставил обувь и прошёл через монументальные ворота, внутри которых шёл ремонт. Передо мной открылась огромная площадка. Не могу назвать точные размеры, но примерно 150 на 150 метров. А в дальнем конце — главное здание мечети, тоже из красного песчаника, с тремя огромными белыми куполами. Пол был сделан из того же материала.

К этому моменту стало очень жарко. От пасмурной утренней погоды не осталось и следа, и плиты были просто раскалены. Я не мог постоять на них даже десяти секунд. К зданию была постелена тропа из подстилок, которые периодически поливали водой, но она быстро испарялась, поэтому большая часть этих подстилок была сухой и горячей, но идти было можно. На площадке находился неработающий фонтан. Возле главного здания была тень — люди фотографировались, кто-то просто сидел.

Внутреннее помещение не было большим. Оно отличалось от привычных для меня турецких мечетей и других, которые я видел в Казахстане, Кыргызстане и России. Оно было вытянутым вдоль площади. Немного походив, я отправился в галерею, которая находилась слева от выхода из главного здания, тоже по тропинке из подстилок. Это было что-то вроде анфилады, и в каждом помещении, напоминающем небольшую комнату, сидели люди. Пройдя по анфиладе, я вышел к противоположной стене от здания мечети. Идя вдоль неё, меня пригласили в музей.

Музей был маленький и бесплатный. В нём хранились некоторые мусульманские святыни.

Выйдя из музея, а позже и из мечети, я забрал свою обувь, дав 100 рупий, и пошёл гулять по окрестностям. Меня до сих пор терзали сомнения, стоит ли идти с гидами за 50 долларов. Но желание заполучить видео склоняло меня к тому, что стоит. Моя прогулка закончилась практически не начавшись — было очень жарко, и сил ходить по такой жаре не было.

Я пошёл к гидам. Когда я пришёл, экскурсия сразу же началась. Самуэль (первый гид) завёл меня в кафе на крыше — оттуда открывался неплохой вид на мечеть. В здании был современный лифт со стеклянными дверями, что удивило меня, так как само здание выглядело старым.

Дальше мы отправились в старый город. Это было то самое место, через которое я шёл к мечети, и мы даже проходили по некоторым улочкам, где я уже бывал самостоятельно. Самуэль рассказывал мне о зданиях, о том, кто раньше жил в них. Мы заходили в лавки и мастерские, где кипела работа. Побывали в мастерских по изготовлению рюкзаков, сумок, обуви, одежды; заглянули в парикмахерскую и к мастерам, которые красили ткани в огромной кастрюле, варя их вместе с красителями. Эти парни угостили нас колой, которую специально для нас купили. Также мы заходили к разным торговцам.

Было очень интересно, но чувство, что это не стоит 50 долларов, не оставляло меня. После наших похождений мы присели возле мужчин, которые вязали кровати, и решили завершать экскурсию.

Я не мог вызвать такси, и Самуэль пошёл искать для меня тук-тукера. Я сказал, что заплачу 500. Он вернулся с тук-тукером, который не говорил по-английски, и сообщил, что поездка будет стоить 500, и чтобы я больше не платил. Перед отправлением Самуэль попросил у меня 1000 рупий на такси, чтобы разменять 50 долларов. Я был крайне недоволен, потому что 50 долларов — это была полная стоимость, озвученная им заранее, и она включала вообще всё. Но я всё же дал. Хотя Самуэль выглядел честным, я допускал, что он может не приехать за мной вечером.

Приехав в отель, я принял душ, отдохнул, а Майкл (второй гид) скинул мне видео с Ашуры (наверное, все, которые у него были). Позже я пошёл в Макдональдс, оставив телефон в номере на зарядке. Вернувшись, я стал ждать, когда за мной приедут. Через некоторое время мне написал Самуэль, что они будут через пять минут, и я вышел. Они приехали вдвоём на такси, оба сидели сзади, оставив мне место впереди. Самуэль отдал мне 1000 рупий, которые брал на такси, чтобы разменять деньги. Я был удивлён — вероятно, я тогда не понял, что он просто одалживал. Ехали мы минут 15, наверное. Приехали на маленькую, вроде бы тупиковую улочку. «Вроде бы» — потому что освещения на улице не было, и я не видел этого наверняка, но машины и байки по ней не ездили. На улице были люди.

Практически сразу же мы поднялись по лестнице и оказались на площадке размером примерно 8 на 15 метров. Мы разулись. На площадке плотно сидели люди. Самуэль попросил некоторых из них подвинуться, и мы тоже сели. В паре метров от меня сидели важные гости — это было заметно: седой мужчина в возрасте, не похожий на пакистанца; мужчина, который пел; мужчина в красном с колоритными усами и бородой, похожий на индийца; парень, играющий на барабане руками. Вокруг меня сидели люди и курили марихуану. Некоторые интересовались мной и предлагали тоже покурить. Самуэль попросил не снимать курящих людей, но сказал, что всё остальное можно. У меня уже тогда закралась мысль, что это невозможно, потому что курило большинство.

Над VIP-гостями висели два вентилятора. На противоположном от меня краю площадки тоже сидел интересный гость — мужчина с повязкой на голове, в жёлтых очках и с флагом на двухметровом древке.

Сидеть было неудобно, и я постоянно ерзал. Вокруг курили, мужчина пел. В какой-то момент VIP-гостям принесли дыню. Кто-то из них нарезал её, и затем куски начали раздавать дальше. Досталось и мне.

Через некоторое время толпа зашумела. Я обернулся и увидел человека, который шёл вдоль ближайшей ко мне стены. Он был высокий, с немного не доходящими до плеч кудрявыми волосами и с большим амулетом в виде птицы на груди. Все здоровались с ним исключительно стоя. А вот когда он подошёл к седому мужчине, сам приклонился, а тот не встал. Я спросил у Майкла, кто это. Он ответил, что это очень известный суфи-музыкант. Позже, уже дома, я нашёл его композиции даже на «Яндекс Музыке» и Apple Music. Если кому интересно — наберите Mithu Sain в поисковике.

Этот человек был молчалив и серьёзен. Но через несколько минут у него уже был барабан, и он играл на нём руками, иногда даже улыбаясь. Потом нас попросили немного подвинуться, и парни, сидевшие рядом, встали и начали вешать барабаны на себя. Их было трое с барабанами через плечо и один с небольшой стойкой, на которой сзади были два барабана. Они начали играть. Я сидел прямо перед ними, и это было потрясающе. Звук был очень громким, как будто доносился из мощных динамиков. Через некоторое время вышел какой-то мужчина в чёрном и начал двигаться, как в конвульсиях, между барабанщиками. Вокруг стоял дымок от курева. Время от времени ему передавали купюры.

Играли они довольно долго, но потом настала очередь основного бэнда. Его составили (справа налево): уважаемый мужчина с амулетом и барабаном через плечо, мальчик лет двенадцати с таким же барабаном, ещё один барабанщик, который скорее был похож на непальца, затем молодой парень и слева — барабанщик со стойкой из двух барабанов. В процессе игры деньги им передавали ощутимо чаще — иногда купюры даже летели в них. Руководил этим процессом (передачей денег) седой мужчина.

Спустя ещё некоторое время нас попросили освободить площадку для танцев. Я отсел на ступеньки рядом с мужчиной в жёлтых очках. Сначала на освобождённом месте появился седой старик. Его танец представлял собой мотание головой из стороны в сторону на довольно большой скорости с периодическими прыжками и раскидыванием рук — при этом он не останавливал движение головы. Позже появились и другие люди с разного рода странными танцами — кто-то, например, просто крутился на месте.

Мужчина в очках завёл разговор, предложил покурить и оказалось, что он немного говорит по-русски, так как работал в России. Он попросил меня помахать флагом, пока сам потанцует. Танцевал он пару минут. Я вернул флаг и продолжил наблюдать за этим зрелищем. Время от времени деньги продолжали лететь в сторону музыкантов, а в сторону танцоров — конфеты.

Позже появились два мужчины с флейтами и начали играть. Танцы не прекращались. Дед всё так же мотал головой.

Подошёл Майкл и предложил куда-то пойти. Я согласился и сразу увидел, что за стеной сзади было кладбище. Там, в темноте, сидели люди и курили — стоял характерный аромат. Самуэль рассказал, что эта вечеринка проходит каждый четверг, и сегодня, по религиозным причинам, народу гораздо меньше. Мы прошли вдоль могил, обошли площадку и спустились по ступеням вниз. Там, на другой площадке, тоже были барабанщики, но зрителей практически не было. Зато маленький мальчик лет пяти танцевал и явно давал понять, что хочет, чтобы я его поснимал на камеру, которую я периодически включал.

Вскоре утихли звуки барабанов наверху, и мы зашли к каким-то ребятам неподалёку. Вечеринка закончилась. Самуэль стал вызывать такси. Мы вышли из тупика на дорогу. Это было круто. Я уже не думал, что деньги были потрачены напрасно — эта вечеринка сильно впечатлила меня. Меня завезли первым, и я отправился спать в отель.

Начался мой последний день в Лахоре, и я решил посмотреть то, что было намечено, но до чего ещё не дошли руки — или, вернее, ноги. Ещё я хотел снять, как люди купаются в канале. Через Макдональдс я направился из отеля в сторону канала.

Дойдя до канала, я перешёл дорогу прямо к нему и пошёл вдоль. Где-то я шёл по подобию тротуара вдоль дороги, где-то — по тропинке под деревьями. Но людей не было. Я подумал, что ещё просто относительно рано для купания. К этому времени я уже вымок практически насквозь — как обычно, было очень жарко. Пройдя ещё немного, я всё-таки увидел купающихся людей. Они были по обе стороны канала, но их было немного. С одной стороны — дети и подростки, а с другой — пара с ребёнком и ещё несколько человек (точно не помню). С противоположного берега съёмке не мешали деревья, которые росли с моей стороны, и я решил перейти канал.

Перейти канал можно было по железной трубе большого диаметра. Когда я шёл по трубе, сзади, с моей стороны, подбежал паренёк лет четырнадцати. Я спросил его, собирается ли он прыгать. Он ответил "нет", но через несколько секунд сиганул в канал. Оказалось, он просто не понимал английский — я это понял позже, когда он спросил меня, откуда я. После моего ответа было видно, что он всё равно не понял. Тогда я спросил, знает ли он о России, на что он ответил, что он из Пакистана. Хотя об этом я догадывался и без его ответа.

Вокруг меня, точнее — вокруг меня с камерой, начали собираться детишки и пара парней, которые мыли байк и купались рядом. Я решил тоже искупаться. Ещё позавчера мне казалось это полнейшей дикостью, но жара, можно сказать, заставила. Я положил сумку, снял рубашку, а когда собирался снять часы, один из детишек предложил отдать их другому, чтобы тот подержал. Такой вариант мне не нравился, поэтому я убрал часы в сумку. Один из парней с байка дал мне шлёпки. Я съехал по бетонным плитам в воду. Вода была прохладной, и несмотря на её цвет и иногда проплывающий мусор, я почувствовал облегчение.

Вокруг меня собиралось всё больше людей — в основном детей. Подошёл мужчина с младенцем на руках, чтобы сфотографироваться. Я вошёл во вкус и уже даже прыгал с берега вместе со всеми, хотя ещё, будучи в воде, заявлял, что точно не нырну.

Купание купанием, а глаз от сумки я не отводил.

Некоторые дети просто плевали рядом с собой в воду, и их это особо не смущало. Меня это смущало, но не более того. Я вообще не знаю, что может сливаться в этот канал и что туда попадает. Парень, который дал мне шлёпки, сказал, что ему нужно идти. Для меня это тоже стало знаком — пора.

Я оделся, перешёл по трубе и заметил, что детей вокруг стало очень много. Откуда они взялись, я не заметил. А те, с которыми я плавал, начали просить денег, но не слишком навязчиво. Я ушёл.

Дальше я собирался пройти в сады Шалимар. Я читал о них в интернете, и кто-то уже в Лахоре упоминал их. Добраться до них планировал, как обычно, пешком. Я перешёл дорогу и пошёл по навигатору. Идти нужно было километров пять. Я снова вымок от пота и зашёл в магазин за водой. Магазин был на большом перекрёстке с разными ответвлениями улиц. Выйдя из магазина, я пошёл по памяти, не смотря в навигатор. Но когда я достал телефон, оказалось, что я иду не туда.

Я посмотрел маршрут и снова убрал телефон. Шёл, шёл, шёл — и когда снова достал телефон, оказалось, что я иду по улице вдоль канала в обратном направлении. То ли ширина улицы, то ли жара повлияли на то, что я этого не понял. Тогда я решил поехать на такси. Вызвал его и сел на траву. На такси я приехал к садам, купил билет, который стоил почти в 16 раз дороже для иностранцев, чем для местных — 160 рупий против 10. Затарился водой и пошёл.

Долго идти не получилось: метров через 500 я уже сидел под деревом на траве. Пройденный участок садов меня абсолютно не впечатлил. Я пошёл дальше и, наверное, ещё через 500 метров оказался уже на лавочке в тени. Идти больше никуда не хотелось. Через некоторое время ко мне подошла девушка с сестрой лет десяти, чтобы сфотографироваться. Она быстро ушла, а позже подошла снова — пообщаться. Потом подошли четыре подростка. Мне их компания не нравилась, но идти тоже было лень. Девушка ушла, парни остались. Они сделали несколько фото со мной, но на этом не остановились. Я сказал, что больше не буду фотографироваться, но они не отставали. Тогда я встал и пошёл. Они шли следом и просили записать хотя бы одно видео. Метров через двести они отстали.

Я вышел из парка немного разочарованный и пошёл на метро, которое было рядом. В этот раз ехать пришлось меньше, и метро стоило дешевле. Я направился к ещё одной известной мечети Лахора — мечети Вазир Хан. Но вышел раньше, чтобы посмотреть, как выглядит железнодорожный вокзал. Вокзал выглядел как старое здание с часами. Вполне вероятно, что это действительно было старое здание с часами. Я прошёл мимо и попал на рынок. Рынком я называю кварталы, где расположены магазины и прилавки на улицах. Так выглядят большинство рынков Пакистана. Мечеть находилась среди таких кварталов. Она напоминала мечеть в Пешаваре, которая также располагалась на рынке.

Я походил, поснимал, а на выходе один мужчина предложил сделать фото меня. Я согласился, но зря. Он не собирался останавливаться. Я говорил ему, что хватит, что я не люблю фотографироваться, но он всё продолжал и продолжал. Я забрал у него камеру и пошёл дальше — в парк, где находится один из символов независимости Пакистана — башня Минар-э-Пакистан. Там же расположен и Лахорский форт.

Я подошёл к парку, немного прошёлся и сел под пальмой на траве недалеко от башни. Из-за того, что я хотел поснимать зверька, похожего на белку, ко мне подошёл мужчина с ребёнком, увидевший камеру, и что-то поспрашивал. Я уже не помню, о чём именно. Он быстро ушёл, но вскоре появился мальчик, тоже интересовавшийся камерой, но не говоривший по-английски. Я дал ему посмотреть фотографии с камеры, а сам смотрел что-то в телефоне. Видя, что он заглядывает в телефон, я передал ему и телефон. Он посмотрел фотографии, вышел из галереи и стал нагло лазить по другим приложениям. Я просто следил, чтобы он не нажимал лишнего. Когда мне это надоело, я забрал телефон и пошёл ещё немного прогуляться.

Я обещал заскочить к гидам, чтобы записать с ними видео, но когда пришёл, там был только Майкл, и он сказал, что у него нет телефона, потому что Самуэль забрал его с собой. Майкл добавил, что Самуэль прибудет примерно через час. Он предложил угостить меня водой или чаем, но я отказался и сказал, что вернусь позже.

Я вернулся в парк и сел на лавочку напротив уже светящегося Минар-э-Пакистан. Когда я вновь пришёл к Майклу, Самуэля всё ещё не было. Я немного посидел с Майклом и вызвал такси. Майкл попросил немного подождать, чтобы он успел сбегать и купить мне такой же сок, как тот, что был у меня в руке. Он ушёл, а такси, как назло, приехало быстро — не как обычно. Такси уже было на месте, а Майкла всё ещё не было. Я попросил таксиста немного подождать. Майкл вскоре вернулся с соком, проводил меня до такси, и я поехал в отель. Завтра — перелёт в Карачи.

Утром я никуда не собирался идти. Заблаговременно вызвал байк-такси. Оно стоило неприлично дёшево — в районе 80 рублей за 16 км. Приехал молодой парень, явно не тот, что был указан в приложении. Не успели мы проехать и 500 метров, как нас остановил полицейский. Он минут пять общался с водителем и выписал ему штраф. Водитель ушёл через дорогу в банк, чтобы оплатить штраф. Вернулся, показал полицейскому квитанцию, и мы поехали дальше. Хорошо, что я выехал сильно заблаговременно.

Потом мы подъехали к пункту платной дороги, хотя я указал в приложении, что нужно ехать по бесплатному маршруту. Кстати, для оплаты такси я отобрал самые грязные и надорванные купюры, чтобы избавиться от них. Их набралось примерно на 100 рупий больше, чем стоила поездка. На этом пункте нас остановили и начали о чём-то говорить с водителем. Потом попросили мои документы, и я отнёс их к окошку. Там находились военные. Они что-то обсуждали, а в это время мой водитель развернулся и встал на противоположной стороне дороги. Он вернулся, и мои документы почему-то отдали ему, а не мне. Мы поехали обратно в объезд. Хорошо, что я ехал сильно заблаговременно, думал я.

Мы проехали сквозь рыночные кварталы и остановились. Водитель купил сигареты и предложил мне. Я отказался, он закурил, и мы поехали дальше. Уже недалеко от аэропорта, на перекрёстке с указателем «на аэропорт», мы проехали прямо, но потом зачем-то развернулись и снова вернулись на этот перекрёсток. В итоге мы поехали по нашему первоначальному маршруту. Водитель пожаловался на плохой интернет, и я стал держать перед ним свой телефон с открытым маршрутом.

Он остановился перед КПП и сказал, что мы приехали. Я достал свои старые купюры и, как бы извиняясь, сказал, что это мои последние деньги. Парень пересчитал их и отдал мне десять самых хорошо выглядящих рупий. «На память», — уточнил он. Я пошёл в аэропорт. Как я уже замечал раньше, во внутреннем терминале было гораздо меньше людей, чем в международном. Я дождался рейса и вылетел в Карачи.

В самолёте до последнего мой ряд был полностью свободен, но уже перед взлётом на место у прохода сел мужчина. В его посадочном талоне я видел другой ряд. Ну да ладно. В Карачи шёл дождь, и на подлёте казалось, что улицы пригородов затоплены. Возможно, так и было — я так и не понял.

Приземлившись, я сразу вызвал такси. Таксист написал, что он возле Макдоналдса. Я вышел, увидел Макдоналдс, обошёл его, но таксиста не было. Я написал ему, но почти сразу увидел, как он подъезжает. Ехать нужно было около часа. Проехав километров десять, я подметил, что Карачи больше всех городов Пакистана похож на современный город: высотки, бренды вроде Metro Cash & Carry и прочее. Увидев камеру у меня в руке, таксист спросил, не блогер ли я. Я сказал нет, а он поинтересовался, знаю ли я какого-то пакистанского блогера. Затем он включил видео с ним и стал смотреть, а потом просто листал видосы в ТикТоке и иногда смеялся. Остановить это мне помог вопрос о том, могу ли я записать видео. Таксист согласился и выключил телефон.

По пути он рассказал мне про торговые центры, которые мы проезжали. Когда мы приехали по адресу, отеля не было видно — перед нами была только большая лужа. Я сказал таксисту, что меня всё устраивает и я дальше сам справлюсь с поиском, но он пожелал убедиться, что доставил меня туда, куда нужно. Чуть проехав вперёд, мы увидели название отеля, и я вышел. Вокруг была огромная лужа, и чтобы попасть ко входу, нужно было обойти метров пятьдесят, хотя я стоял напротив двери всего в четырёх-пяти метрах. Недалеко было турецкое посольство, и мне нужно было пройти мимо поста охраны, обходя лужу. Охрана засуетилась, но вышедший хозяин отеля успокоил их.

Отель был в частном секторе и с улицы выглядел как обычный дом за забором, но с небольшой вывеской. Хозяин оказался мужчиной средних лет, слегка полноватым (что скорее исключение для Пакистана) и с белоснежными зубами. В холле был его помощник — или сын, или администратор. Они шутили, что каждый из них начальник другого. Меня заселили, хозяин убедился, что меня всё устраивает, и ушёл.

Немного отдохнув, я отправился прогуляться. Первым делом я решил сходить к российскому консульству, которое было по дороге. Хотя идти было недалеко, пришлось обходить лужи, растянувшиеся на всю улицу, и посты с табличками «Проход запрещён». Возле консульства по углам сидели охранники, но, проходя мимо, я снял небольшое видео.

Дальше я направился к берегу Аравийского моря. В безуспешных попытках перейти дорогу (из-за луж) я наткнулся на пару разукрашенных автобусов и сфотографировал их. Однако дальше один из таких автобусов перекрыл проход, и мне пришлось возвращаться.

Потом я по карте посмотрел, где находится проход к морю, и пошёл туда. Пройдя вдоль Дольмен Молла и упершись в край парковки, я увидел, что там, где я наметил пройти, это сделать не получится. Я пошёл обходить торговый центр сзади, по парковке. На одном из углов сидел охранник, и мне даже показалось, что он схватился за оружие, увидев меня. Возможно, он принял мой складной монопод-штатив за что-то подозрительное.

С парковки нельзя было выйти там, где заезжают машины, и мне пришлось снова искать выход, переходя от выезда к выезду. Охранник, заметив, что я путаюсь, направил меня к пешеходному выходу. Я оказался там же, где стояли автобусы, которые я фотографировал. Но между мной и дорогой была лужа.

Сделав километровый круг, я снова оказался на том месте, с которого изначально планировал пойти к морю. Дорога к морю начиналась от прилавков, где продавали воду, снеки и прочее, и продолжалась вдоль таких же торговых точек. Я пошёл с задней стороны, чтобы было меньше людей, но и там шли прохожие — как навстречу, так и в ту же сторону. Я шёл по мокрому песку, иногда перепрыгивая лужи. Из рядов прилавков доносились восьмибитные повторяющиеся мелодии и голоса, звучащие через мегафон, которые призывали что-нибудь купить.

Лавки закончились, и вскоре я увидел берег и море. На берегу было очень много людей: большинство стояли у воды, некоторые заходили в воду, а кто-то сидел на стульях. Люди катались на верблюдах, лошадях и багги. Мороженщики катали свои телеги. В некоторых местах стояли прилавки со снеками и другим товаром.

Море штормило, и волны накатывали одна за другой. Пологость берега была особенно заметна, когда волны откатывались — люди могли стоять по пояс в воде довольно далеко от берега. Цвет моря был тёмно-серый, как и цвет песка.

Купание по-пакистански — это стоять в воде, максимум по пояс, в одежде. Так купаются и мужчины, и женщины в Пакистане. По крайней мере, за следующие четыре дня я не видел ничего другого.

Ко мне почти сразу подошёл парень, катающий людей на верблюде, и предложил тоже покататься. Наверное, целую минуту я объяснял ему, что не буду. Потом подошли парни, и один из них записал своё обращение на мою камеру, представился гангстером, мы слегка поболтали и разошлись.

После этого подошёл ещё один парень, на этот раз с какими-то фруктами. Я попробовал — это было похоже на яблоко и по форме, и по структуре, но не по вкусу. Вкуса у него почти не было. Я дал 50 рупий и пошёл дальше.

Плотность людей снижалась, и вскоре недалеко от меня их осталось всего несколько человек. С одной стороны вдалеке виднелись очертания кранов в порту, с другой — высотки. Но из-за морского тумана они были видны не совсем ясно. Примерно в паре километров я заметил такое же скопление людей. У меня промелькнула мысль дойти туда, но я передумал и вернулся к своей толпе.

На песке стояли два пластиковых стула. Я сел на один из них, но сразу пересел на другой, потому что первый оказался поломанным. Волны едва доставали до стульев, и только иногда приходилось поднимать ноги. Вокруг ходили люди, многие фотографировались. Верблюды и лошади гадили на берегу, и волны тут же смывали всё это. От мороженщиков доносилась повторяющаяся музыка.

Ко мне подошёл парень и сказал, что стулья платные. Я дал ему полтинник. Потом я отвлёкся и пропустил две идущие одна за другой волны — они ощутимо намочили меня. Штаны промокли полностью, футболка и сумка — частично, но прилично досталось и телефону. Я тут же встал и ушёл с берега.

Перед выходом с так называемого пляжа я встретил Муззи — парня, с которым познакомился на берегу ранее. Мы записали видео на мою камеру, я скинул его Муззи, отказался от предложения, чтобы он и его друзья подвезли меня, и пошёл дальше. Мне нужна была последняя флешка, так как в Лахоре я наснимал больше, чем предполагал. Недалеко на карте я нашёл магазины, в которых, предположительно, она могла быть. Я направился туда.

По дороге мне попадались лежащие и сидящие на тротуарах бездомные, расположившиеся с разных сторон улицы. Я прошёл под автомобильным мостом, и начался типичный пакистанский рынок — узкие улочки с магазинами. Пройдя несколько точек и не найдя качественной флешки, я направился к выходу, к мосту, чтобы поехать в другое место, порекомендованное одним из продавцов. Оно находилось в пяти, может быть, восьми километрах от того места, где я был.

Байк-такси, как обычно, стоило копейки — 100 с чем-то рупий. Когда таксист подъехал, уже смеркалось, а когда мы прибыли на конечную точку, было совсем темно. Я дал таксисту 500 рупий, но у него не было сдачи. Тогда я предложил ему подождать меня пять минут и поехать обратно, чтобы он мог забрать всю сумму. Так как он не говорил по-английски, объяснять пришлось через переводчик.

Я подошёл к первому же магазинчику, а магазинчиков, к слову, было много — весь квартал состоял из магазинов с телефонами, чехлами и прочими девайсами. Продавцу я сразу объяснил, что мне нужна не просто флешка, а высококачественная флешка, но у них такой не нашлось, и он отправил какого-то парня в другое место. Я стал ждать. Ждал я не меньше пяти минут. Когда парень вернулся, он принёс флешку, которая мне не подходила. Я ещё раз объяснил, ещё раз показал, и парень убежал снова.

Я стоял от таксиста буквально в пятнадцати метрах, но, как мне показалось, он меня не видит. Я подошёл к нему, чтобы сказать, что всё в силе, я никуда не ушёл, но нужно подождать ещё чуть-чуть и что я добавлю денег. Ещё минут через пять парень прибежал с флешкой на 128 гигабайт, хотя я просил 64, но я особо не расстроился и взял её — не хотел больше ждать. Единственная причина, по которой я хотел флешку поменьше, — это то, что у меня осталось не так много рупий, а менять ещё деньги я не хотел.

Я показал таксисту адрес, куда нужно ехать, и мы отправились в путь. В процессе поездки я стал думать, сколько могу добавить таксисту сверху, и понял, что у меня есть только 20 рупий сверх 500-рупиевой купюры, а сдачи с 1000 у него, как я предполагал, не было. Мне, конечно, было немного неудобно давать ему всего 20 рупий сверху, но это всё равно было больше, чем минимальная стоимость в Яндексе — минимум на 100 рупий, даже с учётом ожидания. Поэтому совесть меня особо не мучила. В принципе, я был готов дать ему и 700 рупий, но у него всё равно не было сдачи, а 1000 рупий — это было уже слишком.

Когда мы приехали, именно из-за этого и разгорелся небольшой спор. Я дал таксисту 520 рупий, но он начал возмущаться. Так как он не говорил по-английски, я не мог понять, что именно его не устраивало. Он подозвал полицейских, которые сидели на посту недалеко от турецкого посольства. Полицейские выслушали водителя, затем меня, но он продолжал что-то доказывать.

На шум из отеля вышел администратор, которого я раньше не видел — заселяли меня двое других сотрудников. Я объяснил ситуацию и ему, и полицейским, вплоть до деталей: что был готов заплатить больше, но у таксиста не было сдачи, и что изначально мы договорились на 500 рупий. Полицейские перевели это водителю, и он вроде бы согласился, даже не взяв двадцатку. Сошлись на том, что он был рад довезти дорогого гостя за 500 рупий. Немного поговорив с новым администратором, я пошёл в номер.