Как я стала приемной мамой трем девочкам

У меня уже было четверо детей, когда я решилась стать приемной мамой в первый раз.

Затем я взяла под опеку еще двух девочек с инвалидностью. Я отдала их на танцы, но дочкам было неудобно заниматься на обычных колясках. Тогда фонд «Волонтеры в помощь детям-сиротам» предложил купить девочкам специальные инвалидные коляски на деньги, вырученные от продажи пластиковых крышечек. Мы согласились, и жизнь дочек стала проще.

Расскажу, как я решилась стать приемной мамой, как моим детям помог фонд и зачем организовывать сбор пластиковых крышечек в своем подъезде.

У меня была квартира в Сосенском в Калужской области, где я жила с мужем. В 1980 году я родила первого сына, спустя семь лет — второго. Через девять месяцев после вторых родов я устроилась в школу учителем биологии и химии, а спустя два года — методистом в музей «Дом природы» в Козельске Калужской области. В музее стала руководителем детской экологической организации «Юнэко».

Когда младшему сыну исполнилось десять лет, я подала на развод, поскольку муж постоянно пил. Затем познакомилась со вторым мужем и в 2002 году забеременела от него. Так в 43 года я родила двойняшек — Юлю и Вику. У девочек была глубокая недоношенность — они весили меньше килограмма. Это было тяжелое время: я не знала, выживут ли дочки.

После родов разболелось горло — было трудно глотать. Но мне было не до себя, потому что девочки были в тяжелом состоянии. Я один раз сходила к врачу — он сказал, что это фарингит или ларингит. Я лечилась, но голос все равно сел.

Когда двойняшкам исполнился год, я поехала в калужскую больницу. Мне сказали, что произошел паралич гортани и голосовые связки уже не спасти. Почти две недели я лежала на обследовании. Врачи смотрели, можно ли что-то поправить, но так ничем и не помогли.

Поэтому в конце декрета я решила уволиться.

Стоило мне повысить голос, выходил скрип или петушиный крик, потому что связки не выдерживали. Мне было бы некомфортно работать в таком состоянии с детьми.

Тогда я пришла в районный отдел народного образования и рассказала об увольнении. В ответ мне предложили вместо работы забрать ребенка из детского дома и сказали, что свои дети смеяться не будут.

В Калужской области в те годы как раз развивался институт приемной семьи, но в нашем районе таких семей не было. Двойняшкам на тот момент исполнилось полтора года, и я решила попробовать. Так в 2004 году я стала приемной мамой для 14-летней Даши.

Я не удочерила девочку: приемная семья — это возмездная форма опеки над детьми-сиротами и детьми, которые остались без попечения родителей. Я заключила с органами опеки договор.

Даша сразу влилась в нашу семью. В интернате она училась на хорошо и отлично, а когда пришла в общеобразовательную школу, стала получать тройки. Чтобы догнать сверстников, она не ходила гулять, потому что постоянно училась. В итоге Даша окончила год без троек. Дочь хотела поступать в медицинский, поэтому в десятом и одиннадцатом классах ходила к репетиторам и ездила в Калугу на подготовительные курсы от Смоленской медицинской академии.

Я в это время работала на трех работах: сторожем сутки через трое, озеленителем — сажала цветы и подстригала кусты, и брала надомную работу — шила монашеские облачения. Пока меня не было дома, с детьми сидела мама.

В 2006 году Даша окончила школу и поступила в Тверскую медицинскую академию. Первый год учебы она жила в общежитии, а потом сняла квартиру с подругами.

Я развелась со вторым мужем, продала квартиру в Сосенском, взяла кредит и купила дом в Козельске. Мы с двойняшками остались втроем и решили, что хотим увеличить нашу семью.

Мы с девочками любили передачу на «Пятом канале», где собирали деньги на лечение детей с инвалидностью и рассказывали об ищущих дом сиротах. Там мы увидели фото мальчика на коляске и захотели забрать его в нашу семью. Мы сделали пристройку к дому с отдельной комнатой на первом этаже, чтобы ребенку было комфортно. Но пока делали ремонт, мальчика уже забрали. После этого мы стали целенаправленно искать ребенка на коляске.

Однажды в соцсетях я увидела шестилетнюю Софийку, которая с рождения жила в детском доме в Томске. У девочки спина бифида — порок развития позвоночника, который приводит к ортопедическим, урологическим и нейрохирургическим проблемам.

В конце 2015 года я связалась с органами опеки и узнала, что мне делать. Затем собрала документы, а в марте 2016 года впервые созвонилась с Софийкой. Уже в начале апреля я полетела в Томск, и 12 апреля 2016 года София появилась у нас дома. Двойняшкам было 14 лет, но они быстро подружились с младшей сестрой.

Я ничего не знала о спина бифида, поэтому записалась на консультацию к нейрохирургу в Москве. Врач осмотрел Софийку и в общих словах объяснил мне, что это за болезнь и в каком состоянии дочка.

Еще девочку осмотрел ортопед: у Софии нет копчика, крестца, практически отсутствует нижняя часть позвоночника, недоразвиты тазовые кости. Врач объяснил, что подвывихи тазобедренных суставов, которые Софийке прооперировали в детстве, снова возникли, поэтому нужно обратиться к ортопедам в Калуге.

Спустя два месяца мне позвонила координатор проекта «Близкие люди» фонда «Волонтеры в помощь детям-сиротам» Алена Синкевич. Проект поддерживает приемные семьи, которые воспитывают детей с инвалидностью. Алена объяснила, что фонд поможет нам разобраться со всеми диагнозами Софийки и оплатит лечение.

Уже в июне НКО организовала для Софии медицинский консилиум в московской частной клинике GMS, где есть Центр врожденной патологии. В нем работает команда врачей, знакомых с медицинскими проблемами приемных детей и подопечных детских домов.

Софийку осмотрели специалист по диагностике и лечению системных заболеваний скелета и редких заболеваний, ортопед, нейрохирург и уролог. Так как спина бифида приводит ко многим проблемам, нужна помощь сразу нескольких врачей. Например, слабая работа мочевого пузыря или почек связана с урологией и с нейрохирургическими проблемами — плохой проводимостью спинного мозга.

На консилиуме врачи сказали, что Софии нужна катетеризация — процедура по опорожнению мочевого пузыря с помощью полой трубки, катетера. Раньше дочке не проводили катетеризацию, и в будущем ее могли бы ждать проблемы с почками.

Еще мы начали курсы реабилитации в центре «Галилео», чтобы развить и укрепить мышцы. Они стоили 88 300 ₽ — их тоже оплатил фонд. В центре Софийка занималась на специальной виброплатформе — она позволяет укреплять мышцы, если нет связи ног с головным мозгом. Позже фонд купил нам такую же платформу за 240 000 ₽, чтобы мы в домашних условиях проводили реабилитацию.

Сейчас у Софии есть опора на ножки, поскольку осталась кожная чувствительность. Но у нее нет мышечной отдачи: сигнал проходит к мышцам, но не возвращается. Поэтому она не может долго держаться на ногах.

В интернете мне часто попадалась реклама на тему детей-сирот, и в 2020 году я увидела пост про троих детей, которых привезли на обследование из Петровска-Забайкальского в Подмосковье. У всех была спина бифида, но их никогда не лечили и не проводили им реабилитацию. Детям начали искать семью, и я следила за их судьбой.

Среди этих троих была 16-летняя Алена. Почему-то мне сразу показалось, что волонтеры не найдут ей дом из-за диагноза «умственная отсталость» и возраста. Но я надеялась, что ошибаюсь.

Потом я прочитала пост, что обследование и лечение закончили и Алене стабилизировали единственную почку. Волонтеры говорили, что если девочка вернется в детдом, где ей не будут ставить катетер, то почка долго не протянет. Тогда я решила забрать Алену к себе, хотя мне было уже 60 лет.

В органах опеки сказали, что в одной семье, где нет мужчины и живет «старая» женщина, нельзя воспитывать двух детей на инвалидной коляске. Тогда я обратилась в фонд «Волонтеры в помощь детям-сиротам» — и юристы фонды составили письмо с заверением, что НКО продолжит мне помогать. В итоге я получила разрешение на опеку над Аленой. Я начала навещать ее в доме милосердия в Жуковском в марте 2020 года, а в апреле привезла домой.

Алена до 16 лет не училась в школе, не выходила за пределы учреждения, не видела никого, кроме нянечек. Она не понимала, как вообще устроен мир, не знала понятий «далеко — близко», «вчера — завтра», «высоко — низко».

С Софийкой Алена познакомилась еще в Жуковском, поэтому по приезде домой ей было комфортно. С двойняшками отношения поначалу были сложные, но сейчас дочка полностью ассоциирует себя с семьей. Иногда Алена говорит: «Я вся в Юльку, тоже быстро говорю. Я такая же хозяюшка-помощница, как Вика». Дочь на самом деле хозяйственная и во всем мне помогает: когда я прихожу с работы уставшей, расстилает мне постель и наливает кофе.

Алена — как нежный одуванчик: если что-то резко сказать, она заплачет. Поэтому в самом начале я была в постоянном напряжении — боялась ее обидеть. Когда прошло полгода, дочь чуть успокоилась. До сих пор с Аленой занимается психолог фонда, потому что она боится людей, нового и не уверена в своих словах и поступках.

У Алены, как и у Софийки, есть чувствительность в ногах. Если бы ей вовремя сделали операцию, вероятно, она могла бы сейчас ходить. Но у Алены одна почка, которая справляется на 30%, поэтому девочку нельзя оперировать.

И Алена, и Софийка могут передвигаться только на коляске или ползком.

Пока Софийка была в детском доме, то ползала в помещении, а на улицу ее возили в детской прогулочной коляске. Я делала так же, когда забрала ее домой. А через месяц мы поехали в санаторий, где увидели инвалидные коляски активного типа — они весят меньше обычных, у них жесткий неразборный корпус и большая маневренность. Я посадила в такую коляску Софийку, и ей было очень удобно.

Когда мы вернулись домой из санатория, я сделала Софии новую индивидуальную программу реабилитации человека с инвалидностью, ИПРА. В нее вписали коляску активного типа. Мне позвонил производитель колясок, которому я объяснила, что рядом с домом есть щебенка и дорога под большим уклоном. Тогда фонд социального страхования выдал нам коляску с широкими туристическими колесами — мы назвали ее «джипом». Коляска была тяжелой, но отлично подходила для бездорожья.

В сентябре 2016 года мы с Софийкой поехали в реабилитационный центр «Доброта» в Калуге. При нем работал ансамбль детей на инвалидных колясках — я нашла его руководительницу и попросила принять дочку. На занятия Софийка ездила на «джипе», а потом пересаживалась в танцевальную коляску, потому что на широких колесах сложно делать вращения и другие элементы. Но обе коляски были велики Софии на несколько размеров: дочь родилась с весом 1,3 кг и ростом 38 см и очень медленно росла. Но Софийка никогда не жаловалась и первые два года занималась так.

В 2018 году к танцам добавился бег на колясках. Я готовила Софийку к забегам сама, потому что не нашла тренера: садилась на коляску и пробовала, как захватывать колеса, как дышать, а потом объясняла это дочери. Летом у нее прошел первый забег в Москве, в котором она участвовала вместе с детьми без инвалидности своего возраста. Бежать Софийке было сложно, потому что «джип» плохо подходит для спорта — слишком тяжелый.

Когда я рассказала Алене Синкевич, что Софийка стала бегать, она предложила нам купить легкую активную коляску «Пантера». На тот момент коляска стоила 211 000 ₽ — таких денег у нас не было, а по ИПРА ее нельзя было получить.

Фонд ведет проект «Добрые крышечки»: люди сдают пластиковые крышки, затем их передают на заводы по переработке пластика, а те переводят за это сырье деньги — на них НКО покупает коляски и другие средства реабилитации. Чтобы приобрести коляску для Софии, в июне 2018 года фонд запустил новый сбор пластиковых крышечек.

На ней Софийка бежала второй марафон в Коломне — результат по времени был намного лучше. Новая коляска помогла ей и в танцах: мне кажется, дочь стала более маневренной, чем мы на двух ногах. Хореограф даже предложила поставить сольный танец — такие акробатические этюды Софийка выделывала на новой коляске.

Как только я привезла Алену домой, то тоже записала ее на танцы. Сначала дочь танцевала на той коляске, которая была у нее в интернате. Она была еще тяжелее, чем Софийкин «джип». Когда в фонде узнали об этом, то предложили собрать крышечки на еще одну коляску.

Сбор в 298 847 ₽ запустили в сентябре 2020 года, и уже в ноябре у Алены была удобная «Пантера». На ней дочь выступала на международном танцевальном фестивале в Сочи, где заняла второе место среди юниоров.

Мой старший сын работает инженером в Козельске, а младший — сборщиком панелей для тепловозов на заводе в городе Сосенском. Даша работает диагностом в Институте радиологии в Обнинске, Юля трудится в издательстве «Эксмо» в Москве, а Вика оканчивает колледж МЧС в Перемышле Калужской области и хочет стать кинологом.

Алене исполнилось 18 лет. С осени 2021 года она учится художественной росписи по дереву и параллельно заканчивает учебу в школе. Софийке 12 лет, она продолжает заниматься спортом — к бегу и танцам добавилось плавание.

Курсы реабилитации, которые оплачивал фонд, дают результаты. Софийка научилась ходить на канадках — это такие костылики, которые ставятся под локти. Дочь не может долго удержаться, но зато в 2019 год она вошла на своих ногах: у нее получилось самой выйти на сцену на школьной елке.

Пока Софийка была одна, я успевала возить ее в Калугу из Козельска на занятия. А теперь девочек двое, и стало сложнее. Поэтому в 2020 году мы сняли квартиру в Калуге, чтобы не ездить каждый день туда-обратно.

Мне хочется, чтобы дочки стали более самостоятельными. Летом 2020 года мы были на танцевальном фестивале и в спортивном лагере — там девочки везде ходили сами, это было здорово.

Зимой дороги не чистят, поэтому самостоятельно передвигаться на коляске невозможно. Мне приходится по очереди отвозить девочек на машине на учебу и занятия. Если мы хотим в театр, то приходится идти сначала с одной дочкой, а потом — с другой. Я надеюсь, что летом они будут сами выходить на улицу.

Я очень хочу, чтобы однажды Алена и Софийка сказали мне: «Мама, пока, мы ушли». А я бы только напомнила им, чтобы сильно не задерживались.

Все, чего дочки достигли в здоровье, спорте, танцах и социализации, стало возможным благодаря фонду. Они словно взяли нашу семью и провели за руку через все сложности.