«Дерево, которое выбрало жить наверху»: как я побывал в Покхаре в Непале

Можно всюду искать символизм — в каждом событии, взгляде. А если его не искать — он догоняет сам: пройденная дистанция, время на часах, заигравшая песня — в наушниках, или в голове. Особой разницы, по сути, нет, ибо без тела не было бы восприятия внешнего мира, а без этого не было бы песен в уме. Так вот, ровно 7 километров занял путь из города до ступы с позолоченной статуей Будды, а на часах красовалось 11:11 — ангельское число пробуждения. Я поднимался всё и выше и выше, но казалось, что я шагаю по эскалатору в обратную сторону, а город тем временем стремительно опускается вниз. После казалось, будто кривая линяя горных цепей теперь на уровне глаз.

Но предстояло подниматься ещё выше. Время летело стремительно. Только что пройденные водопады посреди города, подвесной мост, просёлочная дорога среди сочных кукурузных полей, фруктовая лавка, иммиграционный офис, где гости исполняют мечты — получают заветные разрешения на походы в горы и продлевают визы на пребывание в стране, остались далеко и по расстоянию, и в памяти. Мышцы забивались довольно быстро. Три недели назад в 10-часовых медитациях о своей нелёгкой участи заявляли колени, стопы, спина и шея, когда тело не двигалось вовсе, а теперь, когда все его ресурсы работают на взбирание в гору — оно так же заявляет о себе. Что же ему нужно?

У лестницы, ведущей к виду на белый храм — пагоду мира с японскими письменами, символами Дхаммы, колеса Сансары и позолоченным Буддой, стояло одно-единственное дерево. С очень тонким стволом, но довольно высокое, и листья, его украшавшие как беспорядочные кудри, распростёртые во все стороны, начинались довольно высоко. Ствол окружали полевые цветы разных оттенков, преимущественно — фиолетового и жёлтого. Казалось, будто насыщенность их цвета и сочность травы вокруг уже питает свежей гималайской водой корни этого дерева: дерева, выбравшего жить наверху, наблюдая за сёлами у подножия гор далеко внизу и предваряя появление белого храма, оплота тишины и равновесия, ярче которого — только хвостатые пики Гималаев, утомлённые майским солнцем.

Прелесть состояла в том, что оттуда, где стоит это дерево, ступы совсем не видно, но каждый, проходящий мимо, знает, что вскоре её увидит. Дерево было не то что бы примечательное, хоть и исключительно статное и довольно пушистое — в окружении таких же оно бы не выделилось никак, а скорее потерялось бы. И заметным делало его именно то, что оно было единственным деревом на такой высоте. И стояло оно чуть поодаль от тропы — достаточно близко, чтобы быть замеченным теми, кто идёт мимо не торопясь, вдыхая аромат каждого цветка, но и довольно далеко, чтобы те, кто идут к ступе Будды не смотря по сторонам, так и не узнали о его существовании.

Сколько людей оно повидало на их пути к заветному храму? Сколько из них заметили его, а сколько не просто увидели, но и обратили внимание на то, насколько твёрдо оно стоит, несмотря на тонкость ствола и внушительную высоту, и какое многообразие разноцветных растений его окружает? Сколько молитв и мантр слышит оно каждый день, сколько разных оттенков преломления солнца наблюдает по утрам в белизне и вечером в золоте на склонах гималайских гор? И почему оно, это дерево, выбравшее жить на самом верху, так запомнилось, так тронуло, сняв всё мышечное напряжение и умственный поток, бушующий как горная река где-то в километрах отсюда?..

Непал, Покхара

12 обходов вокруг подножия ступы. Раскалённые камни под ногами заряжают теплом и энергией космоса снизу, через стопы, а благодать энергии космоса льётся сверху, через макушку. Два потока встречаются где-то в области сердца и огромным шаром охватывают всё существо и пространство вокруг. Красный, сиреневый и золотой в щекочущем танце, очищающем и наполняющем, кружатся и соединяются воедино. Ещё 12 обходов посередине ступы, через белые балконы. И ещё 12 на вершине, через сияющую статую Будды, цветущие жёлтыми цветами деревья и горный ветер, будто нарочно качающий разноцветные тибетские флажки. И так — трижды. Мы были подобны чьим-то нежным и твёрдым рукам, перебирающим чётки. Мы — молитва и мантра. Мы — песнь Бога о нашем путешествии через Вселенные.

Обожженные раскалёнными камнями стопы касаются прохладной травы. Скамейка. Шею щекочут ветки дерева. Дерева, которые выбрало жить там, где ступа. Дерева, которое выбрало жить на вершине. На горизонте — сладкая вата, белый хлопок облаков. Но если присмотреться, та же белизна отражает солнечные лучи от заснеженных горных вершин. То ли облако, то ли вершина горы. То ли хвост, то ли вытянувшееся, как разлитое молоко, облачное тело. Вершина горы, одетая в облачный хлопок. Впереди — статуя Шивы.

Все семь дней моего появления здесь по завершении медитативной практики в золотом монастыре ленивый, газообразный туман укрывал, казалось, все дороги, покрытые пылью и разноцветные крыши домов, с которых люди задумчиво смотрели в горизонт, в надежде увидеть родные горы: укрывал, как давно нестиранное, засаленое одеяло покрывает белоснежное постельное бельё. Так толстые слои смога застилали городок на протяжении всех семи дней. Не летали самолёты. Мопеды и автобусы с осторожностью лавировали по улицам города в нескончаемом потоке движения.

Восьмой день начался с невероятной силы грозы, освещённой вспышками молнии. Ливень застал врасплох жителей и гостей городка, неторопливо начинавших свой пятничный день. С шумом и скрежетом поднимались вверх металлические ворота обмена валют, магазинов одежды, горной экипировки, многочисленных кафе, куда уже намеренно направлялись люди. Дождь огромной силы как будто пробудил город от серого вакуума, ленивого сна, в котором тот пребывал столько похожих один на другой дней. Сочные леса и широкие лапы пальм налились ярко-зелёной свежестью. Глядя на них, я будто бы уже утолял свою жажду.

За полем показалось тёмно-синее озеро, на которое пчелиным роем ложились только сорванные листья давно соскучившимся по танцам ветром. Цветущие деревьями холмы, возвышенности и горы постепенно открывались взору. И вот, над ними показались и белоснежные пики священных каменных исполинов. Сеть вершин Аннапурны показалась неторопливо, гордо, как благородный хищник после долгой спячки. Закатный огонь озарил поверхность далёких гор над озером, а белые вершины поджёг, как факелом, лёгким касанием, сияющие пики, словно свечки.

Туманная спячка сменилась праздником вездесущего водопада, и пробудила всю горную цепь, охраняющую сон и благополучие городка на озере. Статуя Шивы покорно наблюдала за происходящим, возвышаячь над озером в белом храме. Таким удивительным образом меняет природа то, что происходит вокруг: серость исчезла, и к вечеру всё засверкало огнями деревень, лежащих на склонах гор, всё замелькало, подобно волосам на поверхности кожи, ощутившей лёгкое дуновение холодка посреди тёплого океана наслаждения.