Честно про помощь сиротам: мифы и реальность

Меня зовут Лиза Паршина, я директор по фандрайзингу фонда «Большая Перемена». Сейчас мы участвуем в «Курсе добра», проекте Т⁠-⁠Банка, и на время этого большого пути я буду одним из авторов — давайте знакомиться. Вместе с вами мы сможем дать детям возможность получить образование и шанс на другое будущее.

Когда я узнала, что основная аудитория Т-Ж — миллениалы и зумеры, очень обрадовалась. Я и сама миллениал, мне 35 лет, а значит можно не подбирать слов. Буду писать и рассказывать вам всё как есть — без фильтров, без цензуры, максимально неформально. И, конечно, буду рада заглядывать в комментарии и читать отклики живых людей, которым не всё равно и которые дочитали мои тексты до конца.

Начну с признания: я сама когда-то была просто кладезем всех возможных стереотипов: и о нашей теме, и о проблематике, и об эффективных способах помощи нашим подопечным. Да что там, даже о благотворительных фондах и этой сфере в целом. Поэтому все недоверчивые и скептические комментарии я обычно заранее понимаю — плавала в том же скепсисе.

Будем вместе с вами развенчивать стереотипы — так же, как я начала делать это 13 лет назад, когда пришла работать в «Большую Перемену». Мне тогда было 22, я только что окончила Вышку и пришла в фонд с простой мотивацией — желанием делиться. Пойти в благотворительность было одним из немногих решений, о которых я не пожалела бы, даже если бы потратила на это всю жизнь. Про тему сиротства и детей в трудных ситуациях я тогда не знала почти ничего, а уж про такую под-тему, как «образование людей с опытом сиротства и людей в трудных жизненных ситуациях», — тем более.

Когда речь идёт, например, о детях с тяжёлыми заболеваниями, всё понятно интуитивно: таким детям нужно помочь. Когда мы читаем истории про болезни, особенно детские, про смерть или другие сильные испытания, в нас автоматически включаются глубинные, инстинктивные реакции — объяснять ничего не нужно. Мы просто чувствуем: если ребёнок болеет, нужно сделать всё, чтобы его вылечить. Чтобы он продолжил жить, радоваться детству, строить планы, реализовывать свой потенциал. Это у нас на подкорке.
Но когда мы читаем про образовательный проект для детей, мозг не воспринимает это как нечто жизненно необходимое. «Ну учатся и учатся, хорошее дело», — думаем мы, но внутри ничего не сжимается. И вот в этом — основная трудность.

За эти 13 лет я увидела множество историй детей, для которых доступ к образованию стал настоящим выздоровлением, шансом на другую жизнь. Новые планы, перспективы — всё это не меньшее чудо, чем победа над болезнью. Просто этот процесс труднее «диагностировать»: он не отражается в анализах и показателях, не виден со стороны, часто идёт медленно, рутинно, требует времени, и не всегда сразу дает яркий эффект «до/после».

А поверх этой неочевидности ложится целый ряд стереотипов — именно они мешают эмоционально включиться и увидеть в такой помощи нечто жизненно важное. Давайте разберёмся с ними вместе.

Государство действительно делает многое — и мы ни в коем случае его не дублируем. Мы дополняем, включаемся там, где это необходимо. За эти 13 лет я встречала немало ребят, которые к 18 годам так и не научились читать и писать.

Как такое возможно?! — спрашивала я в начале. «В смысле не умеют? Вы преувеличиваете?» — думала я.

К сожалению, никто не преувеличивал. Это правда.

Я видела и множество других случаев — когда дети формально умеют читать и писать, но совершенно дезориентированы в жизни. Вроде уже взрослый — иди, живи, выбирай, но как, если нет базовых навыков, мотивации трудиться, доверия к себе и к миру?
Как жить, если причинно-следственные связи в голове выстроены иначе, чем у окружающих? Если кажется, что весь мир против? Когда не умеешь выстраивать отношения, не понимаешь, как считать деньги, планировать день, задавать вопросы, если что-то непонятно? Когда страшно и ты один. Когда чувствуешь себя жертвой — и это ощущение стало частью твоей личности. Когда рядом нет взрослого, который сказал бы: «У тебя получится. Преград нет». Когда просто нет тех, кто протянет руку и поддержит.

Я всегда привожу один и тот же пример. Когда в сказках влюблённые под конец женятся, стоят у алтаря, а закадровый голос произносит: «И жили они долго и счастливо» — мы же понимаем, что на самом деле их путь только начинается?
Так и здесь. Взять ребёнка под опеку — это не финал, это начало пути.
Пути непростого, к которому родители часто оказываются не готовы.
Не потому, что они плохие или наивные, а потому что это действительно трудно. За годы работы я видела, насколько сложным может быть этот путь и как важна поддержка тем, кто по нему идёт. Особенно если речь о подростках или детях с особенностями здоровья.

Мы не хотим, чтобы дети возвращались в сиротскую систему — а это, к сожалению, нередко случается. Мы не хотим, чтобы в семьях возникали кризисы и риски.

Мы хотим поддержать родителей в том, что, по нашему опыту, даётся им сложнее всего: в вопросах образования, взаимодействия со школой, мотивации ребёнка.

Когда я только пришла в эту сферу, я и не догадывалась, что подарки таким детям могут вредить.
«А что такого?» — наивно спрашивала я коллег.
Оказалось, что много «такого».

Действительно помогать — значит не просто проявлять активность, а понимать, что именно ты делаешь и зачем. Настоящая помощь — тонкая, сложная работа, требующая профессионализма. Подарки и прочие быстрые жесты не решают главного — отсутствия образования, поддержки, базовых навыков, которые обычно дают родители. Они не снимают тревогу перед будущим и не рождают мотивацию это будущее строить.

А что же делает фонд, чтобы дети развивались и были более подготовленными к взрослой жизни?

Занимается с детьми по школьным предметам. Педагоги фонда помогают ребятам осваивать учебную программу, но не заменяют собой школу. Это дополнительная поддержка, без которой многим детям просто не удаётся удержаться в обычной образовательной системе — они выпадают из неё, не справляясь без индивидуального сопровождения.

Проводит групповые развивающие мероприятия, которые касаются разных областей жизни. Дети учатся обсуждать книжки, рефлексировать о просмотренном спектакле, организовывать и впервые ходить в походы, выбирать, на какую экскурсию сходить, и помогать её провести.

Ведет проект «Самоучка». В нём дети выбирают тему по своему интересу, изучают её и докладывают о ней другим ребятам и педагогам.

Организует работу с куратором. Это значимый взрослый, с которым дети могут обсудить все волнующие вопросы. «Как понять кто я и куда мне нужно двигаться? Как понять, каков путь мой? Я влюбился в девочку, она не отвечает мне взаимностью. В школе все такие странные, со мной никто не хочет общаться».

Это не рыба, и даже не удочка, наши программы выстроены так, чтобы ребенок впоследствии сам смог сделать себе удочку и наловить рыбы.

Мы в фонде хотим, чтобы дети, участвующие в наших программах, со временем научились жить без нас. Это, по сути, родительская функция — вырастить самостоятельных, уверенных в себе людей. Мы не можем и не должны становиться для них родителями — это невозможно. Но мы можем дать им то, чего они часто лишены: шанс на другое будущее. Шанс выбирать, слышать себя, идти своим путём, иметь возможности и открытые двери.

Мы работаем ради настоящего, но делаем это ради будущего детей. Потому что именно это останется после нас. Наше наследие. Наш вклад. И то, что по силам каждому из нас.

Благодаря «Курсу добра» мы сможем открыть на базе местных организаций 20 региональных образовательных центров, чтобы дети в трудных жизненных ситуациях получили доступ к образованию и развитию. И были не одни со своими мечтами о будущем.