Как я организую научные экспедиции, в которых туристы помогают ученым
Гранты на полевые исследования — болезненная тема в российской науке.
Их получение и отчетность по ним связаны с огромным количеством документальной волокиты. Из исследователя ты превращаешься в перебирателя бумажек. Два месяца работать в полях, а потом еще десять пробиваться через отчетность — занятие не из приятных. Из-за этого увлеченные и перспективные молодые ученые часто уходят из науки.
Я занимался изучением микроорганизмов в термальных источниках Камчатки, и в 2015 году мне нужно было вновь туда поехать. Предыдущий грант кончился, оставив неприятное послевкусие. Тогда я решил пойти иным путем: организовал научно-исследовательскую экспедицию по полуострову для туристов, привлек их к сбору проб, а вырученные деньги направил на свои исследования.
Так зародился мой проект Russian Travel Geek — симбиоз науки и туризма. В нем гиды-ученые и популяризаторы науки организуют поездки в разные части России и мира, а путешественники присоединяются к ним, чтобы помочь и профинансировать их работу. А еще — научиться смотреть тем самым научным взглядом, который видит множество глубинных слоев красоты окружающего мира, сокрытых от неспециалиста.
За десять лет мы провели более 70 поездок. Они помогли исследователям написать статьи и диссертации, совершить открытия и пополнить музейные коллекции, а участникам — побывать в необычных местах и расширить кругозор.
Расскажу, как родилась идея проекта, как проходят наши экспедиции и каких результатов удалось достичь.
Кто помогает
Эта статья — часть программы поддержки благотворителей Т—Ж «Кто помогает». В ее рамках мы выбираем темы в сфере благотворительности и публикуем истории о работе фондов, жизни их подопечных и значимых социальных проектах.
В сентябре и октябре рассказываем о развитии науки. Почитать все материалы о тех, кому нужна помощь, и тех, кто ее оказывает, можно в потоке «Кто помогает».
Как я пришел в науку
Я родился в Москве в 1990 году. Меня воспитывали мама-врач и бабушка — учительница химии. В нашей семье считалось, что разгадывать загадки природы и открывать что-то новое — интересное и достойное дело жизни. С детства я пристрастился к чтению книг про науку и загорелся ей.
С девятого класса начал активно думать, куда поступать, и занялся самостоятельной профориентацией. Попал на физическое отделение «Летней школы» , ходил на подготовительные курсы на географический и биологический факультеты МГУ. Все это мне нравилось, но хотелось чего-то междисциплинарного. Поэтому выбрал экологию: она находится на стыке биологии, географии, физики, химии, экономики и гуманитарных наук и дает широкий кругозор. К тому же эколог может применить себя во многих отраслях.
Экологического факультета в МГУ не было, поэтому в 2007 году я поступил в РУДН. На кафедре Института водных проблем РАН при университете я познакомился с Григорием Баренбоймом. Он пришел к нам и спросил, кто не боится работать в полях и выживать на Камчатке. Само собой, такой вопрос не смог пройти мимо меня.
Сам Баренбойм тоже ходил по полуострову в 70-80-е годы. Он рассказывал истории, как из-за непогоды их группу больше полутора месяцев не мог забрать вертолет и ученый сварил и съел свои ботинки. Конечно, меня это вдохновило. Я тоже захотел быть таежным мужиком, выживать и сражаться с медведями. Меня привлекали нестандартные задачи. Поэтому я выбрал Григория научным руководителем.
Как я отправился в первые экспедиции
Мой научрук занимался термофильными цианобактериями Камчатки. Эти микроорганизмы обитают в термальных источниках при температурах до 80 °C, хотя белок разрушается с 42 °C. Было интересно изучить, за счет чего они выживают.
Кроме того, открывший их в 60-е годы исследователь Томас Дэйл Брок выяснил: в водоемах, куда поступает вода из заселенных цианобактериями термальных источников, и другие обитатели чувствуют себя лучше. Они могут жить при более высоких температурах, а скорость регенерации их тканей при повреждении гораздо быстрее, чем у обитателей обычных вод.
С опорой на эти и другие работы по термофильным цианобактериям мы предполагали, что на основе таких микроорганизмов можно синтезировать специфические химические соединения, адаптогены. Они могут повысить выносливость человеческого организма и ускорить заживление ран.
Моя первая научная работа была посвящена изучению биоразнообразия и распространения цианобактерий. Для сбора материала мне нужно было поехать на Камчатку и обследовать термальные источники. Под это Баренбойм выиграл грант в 200 000 ₽ у Российского фонда фундаментальных исследований, РФФИ . На эти деньги я в 2012 году начал историю своих камчатских экспедиций.
В 2012—2013 годах я ходил, летал и жил на полуострове, изучал и отбирал пробы с самых разных камчатских источников. Но большую часть времени занимала не научная работа, анализ материала и написание статей, а связанная с отчетностью бюрократия. Я чувствовал себя не исследователем, а скорее бухгалтером. Многих ученых демотивирует бумажная волокита, и они уходят из науки. Я тоже был к этому близок.
В 2013 году я окончил университет и пошел в аспирантуру Института водных проблем РАН, а после стал в нем работать. Мой коллега из камчатского филиала Тихоокеанского института географии РАН Вадим Кириченко, с которым я познакомился на полуострове, предложил мне отправиться в новую экспедицию в 2014 году.
Дело в том, что он обнаружил по зимним космоснимкам проталины в районе Срединного хребта полуострова. По его предположению, там должны были быть еще не открытые и не описанные термальные источники. Так мы могли стать их первооткрывателями.
Для экспедиции нужно было заброситься на вертолете на точку старта, а дальше пройти 550 км пешком вдоль хребта. В РФФИ под такую рисковую задачу грант никогда не дали бы. Мы попросили грант у Российского географического общества, как потенциальные первооткрыватели, но нам отказали без объяснения причин.
Тогда мы решили пойти другим путем — запустить краудфандинг. Записали забавный ролик с рассказом о нашей идее, опубликовали его на платформе Планета.ру и собрали 132 499 ₽.
Группа состояла из трех человек: меня, гидрогеолога Вадима и Алексея Маковского, врача экспедиции и выпускника факультета фундаментальной медицины МГУ. Весь маршрут занял полтора месяца. Это было тяжело и эпично. В МЧС нас отказались регистрировать — сказали, что мы, скорее всего, погибнем. Попросили одеваться поярче и обещали прилететь осенью забрать наши тела.
Мы шли в полной автономии по отрогам Срединного хребта с тяжелыми рюкзаками. Из-за непогоды нас частенько запирало между перевалами. Рюкзаки весили порядка 40 килограмм. А вокруг на сотни километров не было ни одного человека, зато — множество медведей. Под конец маршрута мы начали голодать, каждый похудел на 10-15 килограмм.
Было непонятно, выживем или нет.
Мы открыли около 10 групп термальных источников: отсняли их, нанесли на карты и отобрали пробы. Помню, как мы с Лешей были недовольны Вадимом. Он, как старший ученый из нас, именовал источники по речкам, где они располагались, — например, «Верхние Хухотваямские» или «Левохайлюлинские». Скучно.
Нам же хотелось назвать их по-другому: «Источником последней козинаки» или «Источником отчаяния». Мы вроде как имели на это право первооткрывателей. Вадим убеждал нас, что мы серьезные люди, а я и Леша отвечали: «Мы сейчас отъедем, какая серьезность?»
Впрочем, все закончилось хорошо. Мы вернулись из экспедиции с пробами и описали открытые нами источники. Сейчас они включены в реестр горячих источников Камчатки.
Как я стал организовывать научные экспедиции для туристов
В 2015 году мне нужно было вновь поехать на Камчатку. Важно ежегодно собирать статистику по термальным источникам, до которых можно легко добраться. Это позволяет отслеживать, какие организмы там живут. Связываться с грантом мне не хотелось настолько, что готов был уйти из науки.
Тогда у меня и родилась идея моего проекта Russian Travel Geek. Я спланировал красивый маршрут по Налычевской долине — популярному у туристов месту, создал группу во «Вконтакте» и предложил желающим отправиться в поездку со мной. Экспедицию мы провели вместе с другом — философом Иваном Кравцовым.
Из 20 претендентов я отобрал 13 человек, каждый заплатил по 25 000 ₽, не считая стоимости билетов. Собранная сумма покрыла не только расходы на экспедицию, но и наши с Иваном траты на дорогу и еду. На оставшиеся деньги я смог объехать и другие источники — не такие красивые, но нужные для статистики.
Подобных проектов в русскоязычном пространстве на тот момент не было, мы стали первыми. Я убедился, что придуманный мной формат интересен людям и работает.
Уже в следующем, 2016 году, к проекту присоединились еще семь ученых, которые захотели выступить гидами и параллельно реализовать свои научные проекты. Они узнавали о Russian Travel Geek по сарафанному радио, а еще я делал рассылки по официальным адресам институтов Академии наук. Мы провели шесть экспедиций на Камчатку и одну — в Крым.
Тогда же стали работать с Байкало-Ленским заповедником. С 50-х годов его сотрудники ведут «Летопись природы», в которой фиксируют число обитающих на территории животных. Для этого они в июне ходят вдоль берега Байкала на катерах и считают их по особой методике. В 2016 году государственное финансирование прекратилось, и наблюдения с многолетней историей оказались под угрозой.
Заповедник обратился к нам, мы собрали группу и за счет взносов окупили работу катеров. Сами участники тоже стали членами научной группы: освоили методику учета, высматривали животных в бинокли с катеров и искали меточные деревья на звериных тропах.
Мы продолжаем сотрудничать с заповедником до сих пор и стараемся каждый год помогать им в этом деле.
Как работает турклуб
Количество экспедиций в год зависит от запроса со стороны наших гидов. Мы не работаем как турфирмы и делаем маршруты не ради заработка, а ради научного или научно-популярного интереса. В 2018—2019 годах было больше всего туров — по 11 в год. В последнее время их стало меньше — в среднем шесть в год. Дело в том, что многие ученые уехали из России после 2022 года.
Клиентов мы находим через соцсети. Изначально развивали «Вконтакте», после активно вели инстаграм*, сейчас — снова «Вконтакте» и телеграм-канал. Эффективно работает сарафанное радио: участники рассказывают о проекте друзьям. Один год нас в шутку называли турклубом Яндекса. С нами сходили несколько ребят из компании, поделились во внутренних чатах, и две-три экспедиции почти целиком состояли из их коллег.
Обычно поездка с момента прилета в регион до момента отлета длится две недели, как и стандартный отпуск. 11—12 дней проводим на маршруте, а остальное время — в городе. Как правило, в день проходим около 20 километров с рюкзаком, пара дней — радиалки на ту же дистанцию или чуть больше.
По моим расчетам, около 70% прибыли мы пускаем на расходы: закупку еды и оборудования для группы, оплату дороги для гидов. Оставшиеся 30% делим между всеми нашими учеными, и они тратят их на исследования.
В некоторых экспедициях участники могут помочь в исследованиях — например, как в совместном проекте с Байкало-Ленским заповедником. Мы сотрудничаем не только с учеными, но и с целыми институтами.
В 2018 году мне хотелось сделать экспедицию на Филиппины, но конкретных идей не было. Мы сделали рассылку по российским организациям, чтобы узнать, есть ли там у кого-то научный интерес. Нам ответил один из институтов Борка: им нужны были смывы с камней, чтобы искать невидимых глазу клещей. Делать это помогали участники поездки.
В 2022 году мы проводили экспедицию для Института сейсмологии на Курилах. Он получил грант на установку сейсмодатчиков на вулкане Эбеко, а на их снятие — нет. Наши туристы жили наверху вулкана и помогали таскать оборудование вниз. Кроме самих сейсмодатчиков, откапывать и спускать вниз приходилось и батареи, весом по 15 килограмм, для их вывоза и утилизации. Было увлекательно.
Бывает, что привлечь туристов к научной работе не получается. Например, наш энтомолог Илья Махов изучал высокогорных бабочек-пядениц в Прибайкалье. Путешественники не могли помочь в их поимке, но им было чем заняться: так, для своего развития они могли принести ему любую живность и узнать, кто это.
Благодаря экспедициям наши гиды решают свои научные задачи, пишут статьи и диссертации. Например, с нами работал ботаник, который изучал краснокнижный одуванчик на Камчатке. Мы собирали ему группы, он водил их по полуострову, а в итоге написал и защитил диссертацию. Это получилось и у энтомолога Ильи Махова.
Russian Travel Geek помог сделать сравнительный атлас оледенения Эльбруса на основе снимков 60-х годов. Для этого мы три года подряд проводили экспедиции и снимали ледники с тех же ракурсов, чтобы отследить изменение ледниковых покровов.
По итогам экспедиции в Танзанию мы собрали минералогическую коллекцию, в том числе обнаружили один из крупнейших свободно лежащих метеоритов в стране. Находки передали в Минералогический музей имени А. Е. Ферсмана в Москве.
Один из гидов в поездках по Африке — Станислав Дробышевский, научный редактор портала «Антропогенез». Он много лет популяризирует антропологию, но на момент присоединения к RTG еще ни разу не был в Танзании — колыбели человечества. Благодаря экспедиции он смог посетить важнейшие точки из истории антропологии и увидеть вживую то, о чем годами рассказывал. Я считаю, что это тоже достижение.
В одну из экспедиций по Камчатке с нами ходила популяризатор науки и автор YouTube-канала «Все как у зверей» Женя Тимонова. Она сняла классный выпуск о полуострове, где рассказала про экстремальные формы жизни.
У некоторых экспедиций нет научной цели — только научно-популярная. Так, в октябре 2024 года на шесть дней едем в Турцию, чтобы смотреть на звезды на Ликийской тропе . Наш гид — известный астрофотограф Максим Исаченков. Он расскажет про галактики, планеты и исследования космоса и научит фотографировать звездное небо.
Все бытовые задачи участники экспедиции выполняют сами. У нас нет поваров — только книга с избранными рецептами «Походный Мишлен RTG», и путешественники по очереди по ним готовят. Такой подход мне нравится, потому что определяет восприятие маршрута: ты чувствуешь себя не потребителем турпродукта, а участником общего дела.
Каждый вечер у нас проходят лекции. Их читают не только гиды, но и путешественники — по желанию. С нами ходят люди разных профессий, например программисты, актеры, телеведущие, инженеры, предприниматели и менеджеры. Они могут интересно рассказать о своей работе и том, в чем разбираются.
После поездки мы добавляем участников в общий чат, в нем уже около 350 активных участников. Они прошли отбор, объединены интересами и ощущают общность после совместного приключения. Охотно общаются между собой даже те, кто ходил в разные маршруты. А многие продолжают ездить в новые экспедиции.
Как я хожу в походы с Russian Travel Geek
Я живу в Москве, отучился на химика и работаю по специальности в Роспотребнадзоре. Примерно с десяти лет хожу в походы: сначала в компании мамы ездил на Кавказ и участвовал в сплавах, потом присоединялся к коммерческим турам.
В 2018 году я отправился в Абхазию с компанией, которую нашел во «Вконтакте». У гида не было с собой навигатора — только фотографии карты в телефоне. Он перепутал маршрут, завел нас не туда, мы упали и получили легкие травмы. В результате застряли на пятачке, откуда нельзя было выбраться, и пришлось вызывать вертолет МЧС.
Я поделился этой историей с другом. Он рассказал мне о недавнем походе с Russian Travel Geek, который ему понравился. Я тоже решил попробовать.
Моя первая экспедиция была на потухший вулкан Хангар на Камчатке с озером в кратере. Мы помогали исследовать пауков для составления карты популяции: смотрели, какие виды и где обитают, как они мигрируют, собирали их в пластиковые пробирки и отмечали координаты находок. Я лично тоже поймал парочку.
В тех местах редко ходят пешком, обычно летают на вертолетах, поэтому наша работа была важна. Все собранные образцы и данные передали научному сотруднику на Камчатке.
Мне очень понравилось, как была организована та экспедиция. Мы посетили дикий регион, где все легко могло пойти не так. Я увидел, как организаторы реагируют на потенциальные опасности: у них все просчитано и продумано. После предыдущего неудачного опыта поход с Russian Travel Geek показался глотком свежего воздуха. Кроме того, мне понравилась компания: люди совпадали по духу и мировоззрению.
С тех пор я много раз был в экспедициях с проектом: еще раз на Камчатке, на Курилах, на плато Путорана и на архипелаге Шпицберген, в Малайзии и в Марокко. Пожалуй, самым запоминающимся из-за сложности оказался поход на плато Путорана.
Это максимально отдаленное место, мы шли две недели по лесу и болоту. Нашим гидом был ботаник Алексей Серегин — заведующий гербарием МГУ и представитель платформы iNaturalist для сбора и анализа данных о живой природе. Мы помогали ему собирать растения, высушивать их и тащить гербарий, который он прессовал в специальных сетках. После Серегин внес информацию о наших находках на платформу, а гербарий пошел в его научную коллекцию.
В каждой экспедиции гиды проводят лекции и знакомят со своей научной сферой. Например, в походе на плато Путорана я узнал о растениях, а на Камчатке — о вулканах и горных породах. Другие участники с необычными профессиями и увлечениями тоже делились опытом, это было интересно.
Мне нравится, что с проектом я могу попасть в классные места. Устроить поход в такие отдаленные точки самому сложно или невозможно, а коммерческие туры должны быть очень надежными: от организаторов зависит твоя жизнь.
Приятно, что я не только наслаждаюсь походом, но и вношу посильный вклад в научную работу. Даже своей платой за участие я уже помогаю экспедиции состояться. Здорово, если еще могу что-нибудь сделать на месте — например, что-то собрать или донести.
Как я отбираю участников и гидов
Я называю Russian Travel Geek турклубом, а не турфирмой, потому что у нас нельзя просто купить участие в маршруте. Каждый кандидат заполняет анкету: рассказывает о своей работе и увлечениях, физической форме и походном опыте, описывает, чем гордится и как выходил из экстремальных ситуаций. Также прошу дать ссылки на соцсети, а если они мертвые — договариваемся о созвоне.
Гид экспедиции и я отсматриваем анкеты и решаем, брать человека или нет. Мы прикидываем, комфортно ли нам будет оказаться с ним где-то на диких тропах и провести две недели в изоляции. То, что все кандидаты проходят отбор, я считаю одним из секретов успеха нашего проекта.
Для нас важно, чтобы участники разделяли наши взгляды и интересы, совпадали по вайбу. Среди красных флагов — эзотерика и лженаучные теории: нам будет трудно общаться, если человек угорает по гороскопам и пишет в соцсетях «Стоп ГМО». Однажды отказал кандидату, плейлист которого во «Вконтакте» полностью состоял из песен «Каспийского груза».
Требуемый уровень физической подготовки зависит от маршрута. Мы оцениваем нагрузку и комфорт по пятизвездочной системе. В экспедиции с одной-двумя звездами нагрузки может отправиться кто угодно. Так, с нами ездила группа друзей, у одного из них был ДЦП — и он прекрасно справился.
Для трехзвездочного маршрута нужна хорошая физическая подготовка, для четырехзвездочного — опыт прохождения сложных маршрутов. С пятизвездочного маршрута нигде нельзя сойти, поэтому туда берем только тех, кто уже ходил с нами и в ком уверены. Участникам экспедиций со сложностью от трех звезд скидываем программы тренировок для подготовки.
В одной экспедиции 15 участников — 13 путешественников и два гида. Раньше мы держали набор открытым до трех месяцев и только потом отвечали кандидатам. Тогда конкурс доходил до 5—6 человек на место. В результате приходилось отказывать многим классным людям, а это демотивирует. Теперь я рассматриваю анкеты и принимаю решение сразу, а набор закрываю, как только находим достаточно туристов.
Гиды в нашем проекте тоже проходят серьезный отбор. За всю историю Russian Travel Geek мы получили больше 700 заявок, но в команду взяли только 12 человек. Главный критерий — умение понятно и интересно рассказывать о своей научной сфере. Увы, не все ученые хороши в деле популяризации.
В заявке есть обязательный пункт с требованием прислать ссылки на свои выступления, чтобы я мог их послушать и оценить. У многих кандидатов нет ни одной записи лекций. Они уверяют, что хорошо рассказывают, но это нам не подходит. Я прошу прочитать хотя бы одну лекцию и прислать нам запись.
В 2014 году я открыл в Москве научно-популярную библиотеку «Научка» с самой большой коллекцией научпопа в столице и, вероятно, в России. Там регулярно проходят лекции, и это хороший вариант старта для лекторов.
Я смотрю, что и как ученый говорит, как он держит себя с аудиторией. Кроме того, я сам регулярно участвую в популяризаторских мероприятиях и знаю, кто хорошо умеет объяснять, а кто — нет. Пару раз я ошибался: бывает, кандидат отлично выступает, но не умеет читать долгие и обстоятельные лекции о происходящем вокруг. В этом случае приходится прощаться.
Гидам-новичкам я помогаю подготовиться к экспедиции: рассказываю, что нужно иметь в виду, как правильно подобрать экипировку, какие бывают сложности. В первый раз я обязательно иду вместе с ученым, чтобы оценить, как он справляется и умеет ли общаться с группой. При необходимости готов подстраховать, мне нетрудно провести маршрут в одиночку.
Как я провожу палеонтологические экспедиции
Я кандидат биологических наук, область моих интересов — юрский период, мезозойская эра. Я изучаю эволюцию на остракодах — микроскопических ракообразных размером с песчинку, которые появились около 500 млн лет назад, пережили динозавров и отлично чувствуют себя до сих пор.
Я преподаю в МГУ на кафедре биологической эволюции, веду более десяти разных дисциплин для студентов биологического факультета и бесплатный кружок для школьников. Также работаю научным сотрудником в Институте проблем эволюции и экологии имени А. Н. Северцова.
У меня большой палеонтологический опыт: ездила по Московской, Калужской, Рязанской областям, поэтому я умею искать разные окаменелости в породах разных возрастов. Благодаря этим навыкам и педагогическому опыту я стала палеогидом в Russian Travel Geek.
О проекте узнала давно: встречала информацию о нем в научно-популярных пабликах и посты в «Инстаграм»*. С Артемом мы познакомились в его библиотеке «Научка», куда я приходила записывать лекцию. Мы подружились и решили попробовать организовать экспедицию, потому что мне понравилась команда и идея проекта.
Долго думали, куда поехать. Нужно было выбрать страны, где много окаменелостей, их легко искать и можно вывозить в небольших количествах. Подходящими оказались Казахстан и Марокко. В мае 2023 года мы организовали первую экспедицию в Казахстан.
Поехали на полуостров Мангышлак — это палеонтологическая Мекка, где активно работали еще советские ученые. Там много морских окаменелостей мезозойской эры — например, скелетов морских ежей, белемнитов и аммонитов .
Мы путешествовали на вахтовке — огромном грузовом автобусе — с небольшой группой по пустыне. Проехали больше 800 км. Там совершенно инопланетные пейзажи: то белоснежные скалы рядом с солончаком, то невероятные ущелья.
Цивилизации нет, по ночам воют шакалы — это впечатляет.
Во время экспедиции я учила туристов искать окаменелости. Представьте, что вокруг вас огромное пространство, где валяется куча камней. Очень сложно понять, в каком из них мог сохраниться скелет животного. Я объясняла, куда смотреть, делилась практическими навыками. Сначала никто ничего не видит: ерунда, камень и камень. А после словно включается суперзрение, и человек понимает, на что обращать внимание.
Когда ты обнаруживаешь раковину, которой 300 млн лет, это вызывает вау-эффект. После первой такой находки даже нужно время, чтобы это переварить. Я сама до сих пор испытываю трепет от возможности прикоснуться к окаменелости — эху мезозойской эры, следам живых существ, которые обитали на нашей планете миллионы лет назад, задолго до появления человека.
Параллельно поискам я знакомила участников с научной теорией. Например, нашли камень с ракушкой — и я рассказывала, как она попала в ископаемую летопись. По вечерам были лекции и ответы на вопросы. Обычно их накапливалось столько, что мы с трудом расходились спать.
Сами туристы тоже рассказывали о своей работе. Было любопытно слушать других, обмениваться знаниями из совершенно разных областей — от ИТ до истории. Интересно общаться и после экспедиций.
После этого мы еще раз ездили в Казахстан, а в 2024 году — в Марокко. Эта страна интересна тем, что палеонтологов там мало, а окаменелостей — много. Древности валяются прямо под ногами. Это палеонтологический рай, где представлены породы от кембрийского периода до мелового — а это более 400 млн лет. Можно увидеть эволюцию своими глазами и познакомиться с теми, кто обитал на нашей планете в разное время.
Для марокканцев окаменелости — не столько часть науки или местной культуры, сколько источник дохода. Они продают их через интернет-аукционы, в магазинчиках или палатках вдоль дороги. Часто такие сувениры оказываются подделкой: местные знают, что в Марокко туристы едут за древностями, и научились лепить несуществующих скорпионов и трилобитов . Такое наивное искусство выглядит забавным для палеонтологов.
Самое интересное — отложения мелового периода, где можно найти остатки динозавров. Марокканцы добывают их в пещерах, мы же изучали отвалы — отработанный материал, который вывезли наружу. Там попадались обломки костей, которые не интересны местным жителям. Они берут только красивые находки — например, крупные и целые зубы, — из-за чего для науки выпадает целый пласт информации.
Мы собирали даже мелочи — небольшие и обломанные зубы и кости, чешую рыб и другие окаменелости. Они пополнят копилку научных знаний.
Интересные находки я передала знакомым специалистам из СПбГУ. Вероятно, эти окаменелости смогут принести пользу науке, а еще — применяться в образовательных целях. В этом заключается и мой личный интерес к участию в экспедициях.
Уже не один десяток лет я собираю коллекцию ископаемых. Долгое время я пользовалась ей одна и показывала на занятиях школьникам и студентам. Но в какой-то момент подумала, что было бы здорово оформить ее как витрину на кафедре, чтобы коллеги и ученики имели к ней доступ.
Биологам важно знать, как менялась жизнь в разные геологические периоды. Лучше изучать это не по картинкам, а увидеть ископаемые вживую и подержать в руках. В Москве есть потрясающий Палеонтологический музей, но ездить туда во время учебного семестра не всегда удобно и возможно. Витрина с окаменелостями помогла бы в обучении и привлечении будущих палеонтологов.
Кафедре для этого выделили три шкафа, которые мы поставим в учебной аудитории. Рассчитываем, что все будет готово уже в 2025 году.
А пока продолжаю использовать коллекцию на своих занятиях. В весеннем семестре 2024 года на курсе по палеобиологии мы со студентами активно работали с окаменелостями, в том числе — найденными в прошедших экспедициях с Russian Travel Geek. Важно, что они имеют разную степень сохранности. В музее мы видим только красивых и целых трилобитов, а нужно уметь идентифицировать их по фрагментам или отпечаткам на породе.
На экзамене я выкладывала на стол ископаемые из коллекции и предлагала определить, что есть что. По признаниям моих учеников, это была одна из самых крутых частей курса, настоящий челлендж. Подобные задания дают студентам-геологам, но на биологическом факультете такого еще не было.
Весной 2025 года мы вновь планируем поехать в Марокко. Уже разработали маршрут, нашли новые интересные места. Жду эту поездку и новых находок с нетерпением.
О планах
Благодаря экспедициям я написал несколько публикаций о биоразнообразии термофилов на Камчатке и собрал много образцов. К сожалению, моя научная работа резко оборвалась. В 2016 году умер мой научрук Григорий Баренбойм, а вскоре — его коллега из СПбГУ, которая стала моей научницей после него.
Когда я узнал о ее смерти и хотел забрать собранные за пять лет образцы, оказалось, что их выкинули из лаборатории, поспешно освобождая ее для нового заведующего. Создавать такую коллекцию заново у меня не было ни желания, ни здоровья.
Тогда я стал заниматься рутинной работой в Институте водных проблем — например, писал спецификации по разработке биосенсоров для контроля за загрязнением воды. Какое-то время посвятил микропластиковому загрязнению, но уперся в потолок: существующие методики борьбы с этой проблемой не работают. Недавно отошел от дел мой последний научный руководитель, и весной 2024 года я уволился из института и решил полностью посвятить себя популяризации науки.
Параллельно работе я развивал Russian Travel Geek и ходил в экспедиции, а также читал лекции об экологии. Продолжаю заниматься этим и сейчас. Считаю, что людям сильно не хватает базовых знаний по этой теме. Когда говоришь «экология», у многих в лучшем случае возникает ассоциация с раздельным сбором отходов. В 20 веке была задача всех научить читать и писать, а в 21 веке важно подтянуть уровень знаний о планете, на которой мы обитаем.
Я регулярно выступаю на разных площадках — например, в Зарядье, Летней школе, на Geek Picnic, фестивале «Наука 0+». Побеждал в московском Science Slam . Читаю лекции для корпоративных клиентов — рассказываю об экологии сотрудникам Центробанка, Яндекса, Билайна, Русгидро и других компаний. У меня есть обзорная часовая лекция об экологии и много специализированных — например, о биоразнообразии, возобновляемых источниках энергии или защите окружающей среды на международном уровне.
Также я веду телеграм-канал с авторским обзором новостей из мира экологии, у него почти 2700 подписчиков. Работаю над научно-популярной книгой по этой теме. Это важное начинание, потому что почти все издания на русском языке — переводные.
Я собираюсь и дальше развивать Russian Travel Geek. С 2015 года у меня были разные волны мотивации. Изначально меня вдохновляли сами экспедиции. Безусловно, это по-прежнему интересно, но не как в первые разы.
Сейчас меня привлекают только путешествия в новые точки планеты. Разрабатываю поездки на горы Бале в Эфиопии с зоологом и в Сокотру с ботаником и зоологом. Также планирую создать маршрут на Килиманджаро — хочу побывать там, пока из-за изменений климата не растаяли ледники. Если интерес к какому-то месту есть у нашего гида, то я по запросу помогаю в разработке маршрута.
В будущем хочу устраивать еще более дикие и прикольные поездки — например, в Южную Америку. Но для этого нужно привлекать участников с высоким достатком, потому что они будут стоить 4000—5000 $ (364 917—456 143 ₽) с человека. Для сравнения, участники экспедиции по Ликийской тропе заплатят по 800 $ (72 799 ₽), в Марокко — 2200 € (222 468 ₽).
В первую очередь, Russian Travel Geek для меня — это способ искать своих людей. Все мы испытываем социальный голод: найти стаю тяжело, и я решил сделать свою. Пока получается. Почти весь мой круг общения состоит из участников экспедиций. Свою бывшую жену я тоже встретил благодаря проекту: сначала она была SMM-специалистом, а после — гидом.
Мне нравится смотреть, как люди меняются в походах. С них слетает социокультурная надстройка из обычного мира, и они начинают заново знакомиться с собой. У нас были истории, когда участники расставались после экспедиций — или, наоборот, женились и рожали детей. Есть даже дети, которые родились спустя девять месяцев после экспедиции.
Через свой проект я популяризирую не только науку, но и образ мысли и жизни. Есть фраза: иди туда, где страшно, потому что через это возможен рост. Мне близок такой подход.
