«Не столько помог ты, сколько помогли стать лучше тебе»: 5 историй о волонтерстве

Наши читатели регулярно делятся историями о помощи тем, кто в ней нуждается.

Героини этого материала искали пропавших людей в Сибири и сокровища скифов в Тувинских болотах, превращали мусор в собачий корм в Архангельске и занимались компьютерным просвещением на месте Ледового побоища. Они рассказали, как это было, к чему привело и какую пользу им удалось извлечь из этого опыта.

Возраст: 22 года
Город: Москва и Санкт-Петербург
Профессия: аналитик в медиа
Опыт волонтерства: 4 года

Волонтерством я занимаюсь с 18 лет. В 2017 году переехала из маленького городка в Тамбовской области в Москву ради учебы, сразу же завести хороших друзей в университете не удалось, хотелось расширить круг общения. Кроме того, было интересно поработать с людьми, побыть в роли тимлидера, а также попрактиковаться в языках — английском и испанском.

Я всегда занималась спортом: раньше — профессиональным, сейчас — любительским, так что мне интересны спортивные мероприятия. Почти каждый год волонтерю в первый день Московского марафона — выдаю стартовые пакеты. Они обязательно включают номер участника и булавки, также там могут быть вкусняшки и подарки от спонсоров, предоплаченная еда. Мы проверяем документы участника, наполнение пакета, затем отдаем этот пакет и желаем успешного марафона.

Осенью 2019 года начался отбор на чемпионат Европы. Я заполнила несколько анкет, в которых спрашивали про опыт, отношение к футболу, знание основ волонтерства и прочее. Были психологические тесты с вопросами, например: «Как бы вы повели себя, если бы посетитель матча начал вас оскорблять?» Знание языка также проверялось тестом, еще я прошла очное интервью, где меня спрашивали на английском о банальных вещах: где люблю отдыхать, какой любимый спорт, почему решила заниматься волонтерством. Взяли в итоге не всех — моей подруге отказали без объяснения причин.

Из-за пандемии чемпионат Европы случился только в июне 2021 года. Непосредственно перед ним мы проходили обучение — в основном оно было связано с антиковидными требованиями и заняло примерно месяц.

На чемпионате я работала с вип-гостями турнира: встречала, провожала, помогала во время матча и после. Язык попрактиковала только английский, испанцев было очень мало.

Волонтерам предоставили жилье, в дни матчей оплачивали еду, футбол мы смотрели бесплатно, если была такая возможность. Разве что на билеты до Питера пришлось потратиться, но полученные бонусы все с лихвой окупили. Во-первых, я обрела новых друзей. Во-вторых, нашла человека, с которым у нас через день свадьба. В-третьих, теперь мне было что написать в своем пустом резюме :)

Кроме спорта мне интересны программы, связанные с путешествиями. В группе Русского географического общества я нашла волонтерский проект — археологическую экспедицию в Республику Тыву, где нужно было заниматься раскопками древнего кургана скифских времен. Меня привлекла возможность побывать в таком удаленном и неизвестном регионе РФ, а также попробовать себя в роли социального антрополога.

Я планировала ехать с подругой, но ее не пригласили. Поехала одна и не пожалела. В экспедиции участвовали 20 профессиональных археологов и около 80 волонтеров — это были люди 18—35 лет с абсолютно разным бэкграундом. Было много преподавателей, у которых длинный отпуск, студентов, энтузиастов, а также археологов, которые знали, что в этой экспедиции волонтеры живут лучше профессионалов. Все приехали из разных концов страны — от Калининграда до Владивостока. Из местных была одна девушка, и та училась в Красноярске. На мой взгляд, одной из целей проекта было привлечь внимание к региону с туристической точки зрения.

Мы жили в лагере в Тувинской степи. Лагерь — это несколько больших палаток, каждая на 15—20 человек, столовая, уборные и площадка для проведения мероприятий.

Работали всего четыре часа в день, каждый час — отдых 10 минут, плюс был двадцатиминутный бранч. Мы зачищали камни для фотографий: делали срез земли, затем его снимали с коптера — таким образом можно проследить изменение кургана слой за слоем. Парни занимались в основном серьезным физическим трудом: увозили тележки с камнями, помогали в археологических работах. Если мы находили кости и керамику, сообщали старшим археологам, они определяли, что это, все записывали. Мне попадались лишь кости животных, в основном обугленные — то есть их кто-то приготовил и съел. Зато вместе с археологами мы обнаружили захоронение маленькой девочки, в котором было много золотых украшений и ценной керамики.

Сама работа была не очень тяжелой. При этом я чувствовала, что в каких-то моментах мне легче, чем другим, из-за хорошей физической подготовки, это важно. Трудно оказалось привыкнуть к тувинскому климату: утром могло быть −1 °C, а днем — +30 °C. И комары были очень злые. И от того, и от другого спасались смирением :)

После раскопа можно было отдыхать в палатках, готовить выступления к вечернему концерту, заниматься в школах, организованных другими волонтерами, — за время экспедиции я выучила несколько слов по-тувински, а также овладела азами немецкого языка. Сама я преподавала ребятам испанский язык, было очень весело.

Еще я работала в камеральной лаборатории — там зачищались кости, складывалась керамика и склеивались разломанные черепа. Это стало моим любимым делом — именно там занимаешься социальной антропологией. Останки, которые мы находили, надо было идентифицировать. Например, находим зуб — нужно понять, что это за зуб, на какое место в челюсти его «прикрепить», чтобы воссоздать образ человека. То же самое с черепами — надо установить, мужчина это или женщина, примерный возраст, почему умер, если можно определить. Под конец смены я уже разбиралась в зубах, научилась определять по черепу пол человека, хотя до этого вообще не могла ничего!

Благодаря волонтерству я месяц бесплатно прожила в Республике Тыве. Билет до Абакана оплачивали, до нашего лагеря мы ехали на бесплатном автобусе. Кормили прекрасно, пять раз в день — по итогу экспедиции все набрали несколько килограммов.

Мы много путешествовали по Тыве, Хакасии, Красноярскому краю, посетили Кызыл, Абакан, Саяно-Шушенскую ГЭС, Ергаки и тувинские степи. Устраивались также походы в горы, в одном из них встретили невероятно красивый рассвет. Тыва очень понравилась: природа восхитительная и необычная, как и культура. Как мне кажется, образ региона — это загадочный странник, опасающийся встречи с другими людьми.

С местными мы контактировали немного, они работали охранниками лагеря — разрешали нам кататься на лошадях, учили готовить чай. За территорию те же охранники нам, девочкам, выходить запрещали, говорили, что нас могут спокойно украсть жители соседних деревень, которые часто скакали на конях неподалеку. С нами было все в порядке, но такие истории ходили, как и рассказы о том, что тувинцы, особенно в небольших поселках, ходят с ножами. При этом в Кызыле мы спокойно сами по себе гуляли, хотя там нам тоже говорили быть аккуратнее, находиться только в туристических местах.

Итогом нашего волонтерства стало то, что мы нашли много интересных объектов, проделали большую работу по раскопке кургана. Я благодаря этому проекту легко сдала экзамен по социальной антропологии в университете и теперь могу обсуждать с историками археологические раскопки. И конечно, люди в экспедиции — просто восторг, до сих пор тесно общаюсь со многими: ездим друг к другу в гости, вместе путешествуем.

Сейчас никаких проектов на примете у меня нет, может быть, летом вновь поеду в экспедицию от Российского географического общества на Байкал. В будущем очень хотелось бы съездить волонтером в Европу или на Камчатку.

Возраст: 40 лет
Город: Новосибирск
Профессия: руководитель отдела в одной из компаний группы «Яндекс»
Опыт волонтерства: 7 лет

К волонтерству в «Лизе Алерт» меня семь лет назад привел страх, что ребенок однажды не вернется домой, а я даже не буду знать, где его искать и что делать. За этой организацией тогда не особо следила и вообще не была уверена, что меня возьмут: я не «походный» человек, у меня ни опыта, ни экипировки. Но выяснилось, что им нужны и люди, которые работают с «Экселем» и телефоном лучше, чем с компасом. Написала в профильную группу во «Вконтакте», ответа ждала довольно долго.

Отбора как такового не было, в целом стать волонтером «Лизы Алерт» тогда мог любой. У них очень много разных направлений. Где-то нужны люди, хорошо работающие с ПО. Где-то — люди с цветным принтером. Где-то — с машиной. Где-то — психологи для понимания, «куда он мог уйти». Под любые способности найдется задача.

Я стала инфоргом — информационным координатором. Сначала было обучение, руководитель инфоргов в Новосибирске объяснила алгоритм работы. Потом — общее собрание новичков, там многое повторили. После этого мне дали для начала относительно легкий случай, меня проверили. Постепенно сложность нарастала, при этом мою работу курировали. Через несколько месяцев мне дали доступы к базе, где собрана чувствительная информация для заявителей, например персональные данные, — это сильно ускорило процесс.

В большом городе люди теряются постоянно, в нашем отделении заявки были почти каждый день. Причины и обстоятельства разные. Часто теряются люди, склонные к злоупотреблению алкоголем. Люди с ментальными нарушениями — и важно понимать, как эти нарушения меняют мышление, у нас были занятия об этом. Бывает, что человек, вообще-то, не потерялся, а вот так решил закончить отношения — с девушкой или парнем, даже с мужем или женой и детьми, или со всей семьей. Подростки иногда бегут из дома.

Каких-то мест в Новосибирске и области, где теряются регулярно, назвать не могу, единственное — у воды чаще случаются «нехорошие» пропажи. Когда человека находят, но уже поздно.

Я всегда занималась волонтерством из дома: опрашивала заявителя и свидетелей, составляла ориентировки.

При опросе заявителя обращать внимание нужно на нестыковки. Например, человеку часто сложно признаться, что его родственник выпивает или не только выпивает, что уже неоднократно уходил из дома или что у него проблемы с коллекторами. Это не влияет на решение, искать или не искать, — ЛА ищет всех. Но это влияет на то, где искать. Выпивающего могли, например, забрать в «реабилитационный центр» — и держать на положении чуть ли не раба. Если прийти к ним и сообщить, что вот такой человек пропал, но он не бомж, у него родные есть, они его ищут, — его отдадут. Или просто потом тихо выставят на улицу. Но нужно понимать, что его стоит там поискать.

На прозвон ОВД и больниц по одному пропавшему обычно у меня уходило около часа. Но иногда уже первый звонок давал результат. Раньше я боялась звонить по телефону — страх звонка со мной был почти всю жизнь. Благодаря волонтерству в ЛА он исчез: когда от твоих звонков зависит жизнь человека, стесняться глупо.

Также я решала, где будем печатать ориентировки. Это могла быть типография, которая заранее согласилась нам помогать, или, если время позднее и они не работают, — принтеры у частных лиц.

Еще я координировала сборы на актив — это если планировались активные поисковые мероприятия. В большинстве случаев их на самом деле нет. Обходимся звонками, распространением информации в сети, работой с откликнувшимися свидетелями, точечными выездами волонтеров для расклейки объявлений.

Инфорг должен разместить информацию об активном поиске и зарегистрировать всех, кто собирается принять в нем участие. На месте также работает регистратор — это нужно, чтобы поиск одного человека не превратился в поиск еще десяти пропавших волонтеров. И координатор активного поиска — это очень ценные и опытные специалисты ЛА.

Сама я в активах не участвовала: у меня дети и работа, я не умею ориентироваться на местности, ничего не знаю о поведении на поиске. Я бы была обузой, или мне пришлось бы долго учиться — рациональнее потратить это время на помощь в качестве инфорга.

10% всех пропавших оказываются в больнице — их найдут инфорги. Быть инфоргом в ЛА целый год и ни разу не завершить поиск фразой «нашел, жив» почти невозможно. Обычный поисковик может много лет проездить на поиски и ни разу никого не найти.

Один раз поступил звонок от полицейского из Томска: пропал мужчина, он ехал оттуда в Казахстан через мой город. Была высокая вероятность того, что он попал в больницу, но прозвонить все новосибирские больницы из Томска сложно, просто нет списка, да и дорого, а официальный запрос идет долго. Я нашла пропавшего по ФИО в больнице буквально за полчаса. Потом руководитель инфоргов написала, что полицейский благодарен, жена найденного плачет и тоже благодарит.

Иногда заниматься волонтерством в ЛА было тяжело. Например, был громкий поиск детей в соседней области. Когда пропадают дети младшего школьного возраста, это всегда громко. Я этим случаем не занималась, но многие ехали как раз на «активный поиск». И все понимали, что ищут уже не живых детей, — так и получилось. «Найдены, погибли».

Был мой поиск, когда пропавшего нашли в больнице. Нашли уже поздно, он умер. Если бы раньше — конечно, его бы не спасли, но родные успели бы попрощаться. Проблема в том, что я прозванивала эту больницу и не нашла там пропавшего. До сих пор не знаю, то ли я плохо сделала свою работу, то ли сотрудница больницы просто поленилась посмотреть журнал и дала мне ложную информацию.

В начале моего волонтерства был случай, когда из дома сбежала девушка с ментальными нарушениями. По цепочке я вышла на мать ее предполагаемого бывшего парня — также с ментальными нарушениями. Она рассказала мне, что ее сын только что был выпущен — из больницы или тюрьмы, я уже не помню. Что он звонит ей и угрожает убить.

И я ничем не смогла помочь этой женщине. Я не знаю, осталась ли она вообще жива. С тех пор, когда говорят о домашнем насилии, вспоминаю именно эту ситуацию. Когда у твоего близкого едет крыша, ты никак не можешь от него скрыться, а государство стоит в стороне.

На волонтерство в ЛА у меня уходило несколько часов каждую неделю. Сколько именно — зависело от количества поисков. Если их было много, могла потратить и 10—20 часов. Бывали и совершенно тихие недели. Дежурства я брала только в выходные, но занималась волонтерством и в будни. Например, если звонит свидетель по ориентировке, его нужно тут же опросить.

Деньги на волонтерство никогда не тратила, более того, получала бесплатные плюшки. Например, у нас была поездка в Московскую область на обучение. Изначально озвученные условия были такие: будем лететь самыми дешевыми и неудобными вариантами с кучей пересадок, поселят в самом дешевом хостеле, питаться будем наверняка за свой счет. И я была согласна. По факту нас проспонсировало государство в том числе, под нас выкупали целые самолеты — летели прямыми рейсами, в здании правительства МО у нас была потрясающая учебная программа, жили в отличном отеле «Азимут» со шведским столом, где наедались просто от пуза. Учились при этом с утра до вечера.

Волонтерство в ЛА дало мне спокойствие. Я по-прежнему боюсь, что дети потеряются, но теперь точно знаю, что делать, если человек пропал. И что делать, чтобы он НЕ пропал.

К гадалкам ходить бесполезно.

Конечно, процесс поиска сильно зависит от обстоятельств. Если пропавший по грибы пошел и не вернулся — нет смысла кататься по психиатрическим клиникам.

Если говорить о детях — им нужно объяснить, что вы всегда в любых обстоятельствах будете рады их видеть.

Но чтобы предотвратить именно потери, нужно регулярно проговаривать правила поведения — они забывают их максимум через месяц. Не ходить никуда с незнакомцами, которые тебя активно конфетами приманивают, и прочее. А если точно понял, что потерялся, — подойти к взрослым, лучше в форме: сотрудникам станции метро, кондукторам в автобусе, полицейским.

Со своими детьми я такие разговоры тоже периодически провожу.

Четыре года назад я ушла из «Лизы Алерт». Стало много заявок, чат постоянно пиликает, тяжело сосредоточиться на оплачиваемой работе. Сложно сказать, что именно изменилось, — вряд ли люди теперь чаще пропадают. Может, ЛА стала известнее. Может, причина в моей работе: раньше у меня была неполная занятость из дома, можно было отвлекаться. А потом я ее сменила — и волонтерский чат начал мешать.

С 2020 года я также занималась волонтерством в «ОВД-Инфо». Пришла туда из-за страха перед произволом государства. Действие помогает победить этот страх. Такая психотерапия.

Там я расшифровывала записи суда, искала информацию в интернете, звонила заявителям, разбирала жалобы и составляла по стандарту юридические документы. Тратила на это примерно час в неделю — правда, и его выделить получалось не всегда.

С сентября я все еще числюсь в нескольких чатах, но почти ничего не делаю: сильно болел ребенок и была высокая нагрузка на работе.

Если бы сейчас у меня была возможность заниматься волонтерством, я бы хотела защищать людей от государства. В идеале при этом развивать навыки и компетенции, которые пригодятся и в карьере.

Возраст: 54 года
Город: Архангельск
Профессия: генеральный директор торговой фирмы
Опыт волонтерства: 14 лет

Моя волонтерская история началась в 2009 году, когда я узнала, что в Архангельске открылся первый приют для бездомных собак. Сейчас я занимаюсь двумя проектами, которые тесно переплетены между собой.

Мы небольшой командой единомышленников собираем и сдаем вторсырье: макулатуру, пластик, пакеты, пленку, крышечки. Тем самым сокращаем вывоз мусора на полигоны и на личном примере пропагандируем бережное отношение к ресурсам. Мне кажется, это действует: все большее количество людей задумываются об экологии. Местные жители узнают о нашем проекте из соцсетей, пишут или звонят нам, просят забрать у них накопленные макулатуру и пластик. Иногда сдают сами, а деньги переводят нам.

Цены на вторсырье очень низкие, в течение года они часто меняются. Крышечки сдаем на проект «Крышечки на благо» — эти деньги идут на помощь больным детям.

В работе мы сталкиваемся с немалым количеством сложностей: нет площадок для сдачи вторсырья в шаговой доступности, не у всех есть машина, чтобы доехать до пункта сбора, а собирать по городу небольшие партии макулатуры у неравнодушных людей часто нерентабельно, это отнимает много времени. Но становится все больше молодежных волонтерских команд, которые организуют благотворительные сборы в определенных точках города. И это вдохновляет. Молодежь у нас отличная!

За 2022 год мы сдали 18 тонн вторсырья почти на 200 000 ₽. На эти деньги закупаем еду для бездомных животных.

У Архангельска есть два города-спутника: Северодвинск и Новодвинск. На эти три города у нас четыре крупных приюта для собак и пять — для кошек. Плюс несколько домашних приютов, в которых до сотни животных. В приюты приезжают все больше людей, они везут различную помощь, гуляют с собаками. Нередко в этом участвуют студенческие волонтерские отряды. Так что в будущее я смотрю с оптимизмом.

Раз в неделю мы тоже приезжаем в приют для собак: убираем в вольерах, гуляем и играем с ними, социализируем их. Это очень важный процесс: чтобы жить дома, бок о бок с человеком, животное должно его не бояться…

Кроме того, на личные деньги мы отлавливаем бездомных кошек на улицах города, стерилизуем, при необходимости лечим и пристраиваем. Люди все охотнее берут бездомных животных, приходит осознание, что друзей не покупают. Моя подруга Эмма Фролова берет котят на передержку с пристройством — она спасла уже более 300 животных.

Я занимаюсь волонтерством практически 24/7, поскольку также администрирую группу приюта для бездомных животных «Милосердие» во «Вконтакте». Недостаток времени — это основная сложность, так как все мы работаем. Если говорить о деньгах, то на волонтерство ежемесячно трачу около 10 000 ₽, иногда больше.

Два года подряд зимой наша маленькая команда несколько раз в неделю выезжала в дачный кооператив под Архангельском, где мы обнаружили огромный прайд бездомных и одичавших кошек. За это время мы отловили, пролечили, стерилизовали и устроили в семьи более 20 животных. Сейчас в этом дачном кооперативе живут две стерилизованные кошки — на участке председателя, он сам попросил их оставить. Это победа.

Возраст: 25 лет
Город: Санкт-Петербург
Профессия: педагог и методист в сфере образования
Опыт волонтерства: 3 года

Для меня волонтерство важно, потому что можно попробовать себя в новой роли. Приятна, конечно же, и отдача от тех, кому помогаешь. Началось все с экологических проектов в моем городе — Санкт-Петербурге. Мы чистили территорию объектов культурного наследия, например Дворцовых конюшен, убирали парки Питера во время «Чистых игр», рисовали картины для детского хосписа, а также вместе с детьми делали скворечники и развешивали их в парке Есенина — я тогда работала в центре дополнительного образования.

Со временем поняла, что хочется чего-то более крупного. Отличным поводом углубиться в добровольчество стала программа мобильности волонтеров. Я подала заявку на проект по культуре в деревне Самолве. Чтобы попасть на него, нужно было пройти отбор, сделать видеовизитку, где отвечаешь на вопросы, например: «Почему именно я? Что для меня значит проект? Что я могу дать проекту и что взять оттуда?» Я окончила филфак и магистратуру по педагогике, организовывала мероприятия для детей, занималась журналистикой на любительском уровне — думаю, все это также учли при отборе.

Самолва находится в Псковской области. Она стоит на берегу Чудского озера, а на противоположном — уже Эстония, сама граница проходит посередине озера. Даже телефон ловит связь якобы с территории Эстонии, поэтому во время смены я не могла никому позвонить :)

Самолва — довольно известная деревня, рядом с ней произошло Ледовое побоище, многое здесь связано с Александром Невским. Тут есть музей битвы, который основал Владимир Александрович Потресов — сын участника экспедиции, в которой удалось уточнить место, где случилось сражение. Они с женой держат музей, пишут книги об этом историческом событии и о своем районе, проводят экскурсии, рассказывают про съемки фильма об экспедиции. Делают все сами и, казалось бы, на чистом энтузиазме.

Работает здесь и очень красивый этнографический музей, где собирают разные атрибуты народов и сословий, сюда привозят находки со всей России. Также в деревне есть школа, библиотека и дом культуры.

Мы проводили мероприятия, организовывали пространство для хранения в библиотеке, работали над настольной игрой для музея, облагораживали местный мемориал, помогали жителям осваивать современные технологии. В деревне компьютер — нечастая история. Можно пользоваться библиотечным, но он довольно возрастной и дает не так уж много.

Либо у них есть подаренные детьми смартфоны, но они в них не разбираются и, соответственно, не могут пользоваться всеми возможностями гаджетов. Им нужно вдумчивое и системное обучение, чтобы сохранить навыки на долгий срок.

Для детей мы организовывали игры, дискотеку, самым значительным мероприятием стал тематический квест. На каждой станции ребята узнавали что-то новое об Александре Невском, о жизни того времени, изучали предметы быта, формировали представление о значимости Самолвы в истории Руси.

Программа мобильности волонтеров финансируется государством, так что все наши расходы на проекте были покрыты. Кормили три раза в день, всегда был доступ к чаю, кофе и снекам. Жили мы в школе, в классах стояли кровати и тумбочки, вроде даже шкафы были. Нам установили вагончики с туалетами и душевыми, но они постоянно ломались, были трудности с водой — можно сказать, в какой-то мере полевые условия. Бытовые проблемы — это неприятно, но терпимо, и как будто так и должно быть 😅

Встречались и недовольные жители, но, конечно, в меньшинстве. Однажды нас наругала женщина: она говорила, что мы понаехали, привезли заразу — были ковидные времена, — все им тут испортим. Наверное, когда жизнь идет своим чередом, резкие перемены принимать сложно и они вызывают отрицание.

Проект в Самолве включал несколько заездов волонтеров, наша смена была первой, так что мы его лишь начали. Но нам точно удалось разнообразить повседневную жизнь деревни.

Я благодаря волонтерству побывала в новом для себя месте, куда очень хочется вернуться и позвать туда всех своих, чтобы они тоже обалдели. Главное, что я поняла, — нельзя недооценивать наследие малых населенных пунктов нашей страны. Если проявишь капельку интереса к жизни людей в деревне, к их истории, они обязательно откликнутся и дадут тебе море знаний, опыта. Получается, не столько помог ты, сколько помогли стать лучше тебе.

Раньше я подавала заявки на волонтерские программы, проходила отборы, но, как только случился февраль 2022 года, получила отказы из международных организаций и больше не пыталась. Уволилась с работы, закончила учебу в магистратуре, написала диплом, выпустилась, а потом уехала в Турцию. Теперь живу здесь — работаю методистом в проекте онлайн-образования взрослых. Прошлым летом несколько раз успела поучаствовать в событийном волонтерстве.

Думаю, что, как будет возможность, вернусь к поиску программ. Для международного волонтерства у меня есть еще четыре года, чтобы подаваться и пробовать, — там ограничение до 30 лет. В идеале мне бы хотелось заниматься проектным менеджментом или организацией досуга молодежи — может быть, в колледже или старшей школе. Еще думала про экологию и зооволонтерство — очень это люблю, но пока не нашла проекты, которые бы понравились. Также есть медиаволонтерство, когда ты делаешь контент для соцсетей организаций, это тоже интересно, и в ходе проекта можно многое увидеть.

Возраст: 26 лет
Город: Москва
Профессия: менеджер проектов в ИТ-подразделении в банке
Опыт волонтерства: 8 лет

Я занимаюсь разными видами благотворительности и волонтерства.

Подписка на денежные пожертвования. «Рэй», фонд Константина Хабенского, детские SOS-деревни, «Юна» и «Дом с маяком», на каждый — 500 ₽ ежемесячно. Фонды выбрала в рамках диверсификации благотворительности: хочется помогать и сиротам, и животным, и больным, и хосписам. Прочитав пару статей от агрегаторов фондов, решила, что подпишусь на эти, с увеличением дохода пропорционально увеличиваю количество подписок. Думаю, когда-нибудь закончатся фонды, которым я доверяю, тогда начну увеличивать размер пожертвований.

Донорство. Три-четыре раза в год с 18 лет сдаю кровь, сдавала волосы на парики онкобольным. Нахожусь в реестре доноров костного мозга. Регистрацию там считаю гражданским долгом каждого человека, если у него нет противопоказаний. Вероятность того, что с вами свяжутся, крайне мала, но это может спасти жизнь. Зарегистрироваться очень просто: надо лишь прийти в «Инвитро» и попросить взять кровь для реестра.

Вещи на благотворительность. Участвую в сборе в своем жилом комплексе: у нас есть инициативная группа, которая собирает вещи для определенных детдомов, малоимущих семей и семей, попавших в трудную жизненную ситуацию. Также ежегодно проходит акция по сбору красивых платьев для выпускниц из детдомов «Подвешенное платье» — сдавала нарядные платья туда. Текстиль идет на переработку, раньше это был H&M, нового места пока не нашла, но в последние несколько лет покупаю так мало вещей, что практически нечего отдавать.

Помощь животным. Вожу в машине корм для кошек в пакетиках, в сумке — кошачьи лакомства, даю тем, кого встречаю на улице.

Уборка мусора. Периодически гуляю с пакетом — во время прогулок по парку собираю мусор и доношу его до контейнеров. Это особенно актуально с конца сентября 2022 года, когда в Москве стали намного меньше внимания уделять уборке парков, улиц и газонов. Хожу в очень легкие горные походы, и спустить с маршрута пакет с найденным мусором мне тоже несложно.

Интеллектуальное волонтерство на ProCharity. Это платформа-агрегатор: НКО публикуют задания, волонтеры на них откликаются, задачи распределяют среди откликнувшихся в зависимости от опыта, отзывов и навыков. Задания бывают самые разные: нужны фотографы, дизайнеры, юристы, переводчики, разработчики и другие специалисты.

O ProCharity я узнала на вебинаре, который организовал мой работодатель. Там рассказали о заданиях, направлениях работы и о том, что помочь может практически каждый.

Есть и куда более важный аспект — системная помощь. Да, когда кормишь собачку в приюте, помощь намного очевиднее, чем когда переводишь статью, но в долгосрочной перспективе надо помогать организациям, работа которых выстроена системно. Результатом этой работы станет отсутствие необходимости кормить собачку: все собачки будут дома с любящими хозяевами, а если и не будут, то у них появятся условия для комфортной жизни.

На ProCharity я делаю переводы. По образованию я инженер, у меня есть только сертификат технического переводчика из моего вуза, но не думаю, что специальное образование обязательно, если вы можете качественно переводить. Тем не менее диплом и сертификат я загрузила на сайт — так НКО хотя бы примерно понимают квалификацию человека, если у него еще нет отзывов. Никаких собеседований новые волонтеры не проходят.

Заказы — это, как правило, недавние статьи и документы от профильных учреждений, периодически просят перевести видео или подготовить субтитры на основе скрипта. Но бывают и переводы целых книг и тысячестраничных руководств, их разбивают на части, каждая из них — отдельное задание.

Для ProCharity я переводила статью об исследовании связи соцсетей и материнства — на русский, субтитры к интервью российского паралимпийца — на английский. Еще было два огромных руководства по программам и практикам предотвращения самоубийств и насилия со стороны интимного партнера. Их я тоже переводила на русский.

Для перевода совсем не обязательно разбираться в тематике, главное — чтобы тема была интересна и важна волонтеру. Я считаю, что в нашей стране преступно низкий уровень профилактики самоубийств, работы с насилием в паре, поэтому захотелось максимально вложиться в эти задания.

Сам перевод обычно выглядит так: я прогоняю абзац через «Яндекс-переводчик», а затем правлю русскую версию. С простыми предложениями все хорошо, но, когда доходит до сложных конструкций на 5—10 строк, переводчик ломается, приходится самостоятельно менять всю структуру предложения. Немало времени уходит на то, чтобы разобраться с терминологией на русском языке и внятно донести смысл до будущего читателя. Когда не могу найти подходящее русское понятие, периодически беру на себя ответственность за перевод «по ощущениям и смыслу» и прописываю значение термина в комментарии — возможно, в НКО уже используют другие устоявшиеся выражения.

Дедлайны, может, и можно нарушать, но я не пробовала. В конце концов, всегда есть вариант заранее договориться о том, чтобы изменить сроки.

Моя волонтерская работа очень нерегулярная. Переводу руководств я уделяла примерно по часу в рабочий день и по четыре — в выходной. Правда, получалось не всегда, в неделю в среднем выходило около десяти часов. Работа заняла полтора месяца. А вот субтитры к интервью я написала за выходные, работала всего по несколько часов. На самом деле у меня ужасно забитое расписание, при этом я стараюсь уделять время себе и заниматься тем, что нравится: много гулять, слушать интересные подкасты, 3—5 раз в неделю заниматься спортом, читать, учить несколько иностранных языков, качественно проводить время с мужем и друзьями, много путешествовать — примерно неделя путешествия каждые полтора-два месяца. Иногда хочется и сериал посмотреть, и на интересное мероприятие сходить. Поэтому волонтерской работой занимаюсь нечасто и только убедившись, что у меня точно есть несколько выходных подряд без каких-либо планов.

Я считаю, что очень важно помогать окружающим, желательно разными способами. При этом воспринимаю интеллектуальное волонтерство, волонтерство своим временем и сдачу крови как равные условия для всех, в отличие от денег. Если условному олигарху несколько тысяч рублей — мелочь, а кому-то — серьезная часть дохода, то 24 часа в сутках и 4—5 литров крови в организме у всех одинаковые. Поэтому мне и нравится этот вид помощи.

Я бы хотела помогать еще и лично: участвовать в раздаче горячих обедов, ездить в приюты для животных, решать домашнее задание с детьми-сиротами по видеосвязи, но пока не уверена, что мне хватит на это моральных сил. Сильное сопереживание и негативные эмоции от особенно грустных фактов — минусы волонтерства. Также всегда чувствуешь разочарование оттого, что невозможно помочь всем, множество людей никогда не получат необходимую помощь. При работе над последними заданиями по переводу периодически не могла сдержать слезы.

Думаю, что идеальное волонтерство должно быть способом проведения приятного досуга: когда все собачки нашли свой дом, сироты — родителей, а пациенты — лекарства. Когда волонтерство будет восприниматься как мягкая помощь и поддержка. Но боюсь, что в этом веке такое все еще недостижимо.