Как я вылечила саркому мягких тканей и уже больше пяти лет нахожусь в ремиссии

Когда мне было 11 или 12 лет, я надела туфли на танкетке и вывихнула левую ногу. Это был обычный несчастный случай. Я даже не подозревала, как он повлияет на мою жизнь в будущем. Со временем нога начала периодически болеть. Вначале я не придавала этому значения, но боль возникала все чаще и становилась все сильнее.

Мама решила отвести меня к врачам. Мы посетили разных специалистов, и каждый из них выдвигал свою версию. Одни говорили, что у меня пяточная шпора, другие предполагали перелом. Но никто из них не мог поставить точный диагноз. Я жила с этой болью много лет, не могла ходить на дальние расстояния, но постепенно привыкла к этому.

В 23 года я начала заниматься спортом, и болевые ощущения стали еще сильнее. Я стала хромать, испытывала дискомфорт при ходьбе.

Однажды ночью проснулась от острой боли в стопе и поняла, что больше не могу игнорировать эту проблему.

Решила попробовать ударно-волновую терапию, убедив себя, что у меня «пяточная шпора». Но это было очень болезненно. Поэтому я обратилась к специалистам, которые, наконец, отправили меня на МРТ, а по его результатам — в онкоцентр имени Герцена.

Я помню, как нервничала, ожидая результат биопсии. Но врачи сказали, что опухоль оказалась доброкачественной и удалили ее. Мне было 25 лет. Я прыгала на костылях, ходила на работу и надеялась, что нога заживет и я перестану хромать — ни о чем плохом я не думала. Но прочитав свой диагноз испытала шок. У меня была саркома мягких тканей.

Я не хотела в это верить и надеялась, что врачи ошиблись или что-то недопоняли. С полученными результатами обратилась в «НМИЦ онкологии им. Н.Н. Блохина». Там мне подтвердили диагноз и назначили лучевую терапию. После нее я регулярно проходила обследования и через два года узнала, что болезнь вернулась. Мне снова предстояла операция и несколько курсов химиотерапии.

Я была в отчаянии, потому что видела в фильмах, как человек после химиотерапии становится «овощем», теряет волосы, страдает. Я кричала, что не хочу быть такой, мне не нужно это лечение, и планировала тихо умереть в одиночестве. Но мне объяснили, что в этом случае моя смерть будет долгой и мучительной.

Я даже ездила за вторым мнением в Израиль. Надеялась, что существуют какие-то другие чудесные методы лечения. Однако, к сожалению, их не оказалось.

Первые два курса “химии” я не заметила. Занималась своими делами, после второго курса отправилась ресницы наращивать. Но с каждым следующим курсом мне становилось все тяжелее.

Потом была операция. Оправилась я быстро и вернулась к своей обычной жизни. Села за руль. Было весело наблюдать за реакцией мужчин на заправке, когда я выходила из машины на костылях. После основной операции потребовалась вторая — косметическая. Из-за облучения рана на ноге заживала очень медленно. До сих пор есть место, которое не затянулось и я его постоянно обрабатываю. Но это не вызывает сильного дискомфорта и не мешает.

Когда я в первый раз увидела шрам на ноге, то испытала целую гамму эмоций. Я не представляла, что он будет выглядеть так непривлекательно. От потрясения я не ела и не пила четыре дня.

Но потом осознала, что должна радоваться, что вообще осталась жива, врачи сохранили мне ногу и стопа полностью функциональна. Сначала я хотела сделать татуировку или попытаться убрать шрам лазером, но потом решила его оставить. Он символ моего мужества. Люди не воспринимают мой шрам как дефект. Ко мне даже знакомиться на пляже подходят.

В июле 2018 года мое лечение завершилось. Уже больше пяти лет я в ремиссии. Продолжаю наблюдаться, чувствую себя отлично, полностью восстановилась. Вернулась в спортзал, чтобы поддерживать форму. Говорят, что по внешнему виду и не скажешь, что у меня такая история болезни.

Сейчас мне 33. Я живу в Москве, продолжаю работать. Я делюсь своей историей, участвую в проектах, таких как “Сейчас мне 33. Я живу в Москве, продолжаю работать. Я делюсь своей историей, участвую в проектах, таких как “Онконавигатор”, который помогает людям, больным раком. Мне кажется, это обязательно нужно делать, чтобы те, кто впервые столкнулись с диагнозом, понимали, что рак лечится и видели истории тех, кто победил болезнь.