«Со мной год никто не ел за одним столом»: 7 неловких финансовых ситуаций из детства

Мы попросили читателей рассказать о неловких финансовых моментах из детства и юношества, за которые им было стыдно.

С нами поделились трогательными историями, которые мы объединили в две подборки. В первой части материала — детское воровство, школьные поборы учителей и попытки сходить за покупками без мамы.

Папа по меркам моего родного маленького города был человеком обеспеченным. Как многие мужчины, он совершенно не понимал, отчего и почему должен обеспечивать после развода дочку и уж тем более — какого лешего он должен давать деньги бывшей жене.

С моего первого класса администрация школы стала просить купить всякие вещи: шторы в класс или деталь для компьютера. Причем просили не напрямую маму, а меня. Учительница вызывала меня на переменке, говорила, мол, попроси маму что-то купить, или передавала записку.

Денег у мамы было немного. Папа ничего в школу покупать не собирался. После каждой моей просьбы мама очень расстраивалась и долго плакала, когда думала, что я сплю. Как правило, мама покупала то, что просили, стесняясь сказать, что денег у нее нет.

Однажды учительница, как сейчас помню, вызвала меня к себе и сказала передать маме записку: «В класс нужна краска, пусть мама то-то купит». Я заплакала и сказала: «Не передам записку, и не купит мама краску. Давайте, отчислите меня из класса или застрелите», — ушла и хлопнула дверью.

Думала, что меня отчитают за грубость. Но нет, мне ничего не было, записки и просьбы прекратились. И даже маме не стали звонить на работу.

Тогда была другая культура. Смешно сказать, но, когда я была маленькой, чужие взрослые делали замечания детям, даже если родители были рядом. Могли чужому ребенку и уши надрать, и это было нормально. В школе учителя часто сильно обижали и хейтили детей. Сейчас история другая, и я понимаю, что эта ситуация не могла произойти в настоящем времени.

В детстве я невероятно долго допирал до концепции цены за килограмм. То есть мне казалось, что весовая продукция функционирует так же, как штучная: можно взять 1 кг, 2 кг и далее, а меньше — нельзя.

Как сейчас помню: лет в пять впервые пришел в магазин сам, в кармане 60 ₽, задача — купить печенья к чаю. Смотрю на полки — шоколадное печенье, что мама попросила купить, стоит 120 ₽. Чуть более дешевое — 100 ₽. В мой бюджет укладывались только невкусные засохшие крекеры-рыбки по 50 ₽ за килограмм.

В итоге вернулся домой весь в слезах с килограммовым пакетом невкусного печенья, бросился маме в ноги и долго извинялся, что купил не то, что она попросила. Мама-экономист посмеялась и прочитала мне короткую лекцию о долях и процентах.

Крекеры в магазине, кстати, обратно не приняли. «Откуда я знаю, может, ты их там обслюнявил, а теперь мне возвращаешь».

Одно время из-за переезда нам с мамой и сестрой денег с трудом хватало даже на еду. Тогда мы неделю сидели на оставшейся банке с вареньем — черничное ненавижу с тех пор, — жопке буханки черного хлеба и ящике печенья, который привез мимо проезжавший папа в подарок, — песочное с тех пор тоже не ем.

Мне было 14, мама устроила меня уборщицей. Каждый день мы с сестрой садились в автобус и ехали через весь город в нужную организацию. Как-то мама оставила деньги только на один билет и велела сказать кондуктору, что сестре еще нет семи лет — ей должно было исполниться восемь через пару месяцев.

Кондуктор начала орать, что сестре как минимум девять, а то и десять, что мы обязаны заплатить, обзывала по-разному. Я сначала пыталась говорить, что ей скоро исполнится семь, потом просто молчала. Разговаривать с людьми тогда еще не умела. Я в автобусах-то до того года никогда не ездила, если не считать межгород, в родном селе их просто не было. Сестра молчала тем более.

Кондуктор поорала и отошла к другим, высаживать не стала, хотя я могла просто отключиться от реальности и уже этого не слышать, как тогда бывало в стрессовых ситуациях. Физическую силу она не применила, и ладно.

Мы с сестрой с тех пор ходили только пешком. Дольше, зато нервы и деньги целее.

Тогда денег не было вообще, мама просто физически не могла оставить на два билета в тот день. К слову, сама она ходила пешком, тоже далеко. После этого все пошло на лад, и таких ситуаций больше не было, маму мне точно не за что винить. Она выгребла с двумя детьми и двумя котами, переехав из села в город без какой-либо поддержки. Папа не платил алименты, а отделывался сладким раз в несколько месяцев.

В возрасте 7—12 лет я воровал все, что можно было успешно сбыть. По правилам жанра я из очень небогатой семьи и очень небогатого города — классика. Все вокруг меня имели больше материальных благ, чем я. Несправедливый мир меня не устраивал, а несформировавшийся набор установок был предельно свободен от предрассудков.

Я тащил из дома все, что могли принять. Благо время было такое, что сбывали все и у всех, за любые деньги, за которые договоришься.

В первом классе набивал рюкзак стеклотарой вместо учебников и тащил в пункт приемки к семи утра пару раз в неделю. Тару брал у отца в гараже. Покупал мармеладных червей и жвачки «Турбо».

Второй класс: воровал в магазине червей и жвачки «Турбо» для личного потребления. Как-то меня поймали за руку — было вкусно и грустно.

Третий класс: рядом со школой было какое-то прицерковное поле, на которое не ходили люди, но через хилый бетонный забор можно было перелезть. Мы там отлавливали маленьких ящериц в бутылку из-под «Пепси», а потом сбывали по два-три рубля за штуку в зоомагазин. Они кому-то их скармливали. Схема рабочая, но в теплый сезон.

Пятый класс: воровал петарды у продавцов на рынке и продавал в школе, заработок ситуативный. Воровал игрушки у тех же продавцов: человеки-пауки всякие, зеленые гоблины — выгоды ноль.

Шестой класс: ездил на тренировки на другой конец города. Увидел там другие рынки. Воровал диски с играми, иногда перепродавал тем же продавцам. Ждал месяц-другой, а они и брали. Дома, чтобы не отвечать на вопросы, прятал диски в шкафу, потом раздавал или ходил к друзьям играть — своего компа не было.

Седьмой класс: тут ставки поднимаются вровень с моим гормональным фоном. Навык «воровство» — +5, навык «ловкость» — +10. На самом деле я просто влюбился.

У него была привычка вешать брюки на створку шкафа и очень странно обращаться с деньгами. Они были вечно скомканы и никогда не разглаживались. 100—200 ₽ за один набег на его карман обеспечивали мне пару прогулок с поцелуями взасос. Мой внутренний ЦБ подсказывал именно такой курс. Но стоило регулятору почуять схему, как эмиссия прекратилась и начались проверки. Пришлось выплачивать налоги с нелегализованного дохода. А что с нас, нищих, взять, кроме здоровья.

И вот самый эпос. Я начал продавать деньги за деньги. Предыдущие схемы дали течь, нужны были новые идеи. Мы жили в доме. В нем обитали дед — хозяин дома, бабуля, дядя, тетя, мама, папа и всякие непутевые приплоды типа меня. Дед — советский инженер, теплоэнергетик, очень незаурядный человек, дитя войны, объездивший всю страну, строивший новые города, — у него был целый ряд статусов, возвеличивающих его фигуру до недостижимых высот.

Дед любил монеты, а я любил деньги, за которые можно купить колу. По выгодному курсу 1 к 5 — иногда 1 к 10 — я сбывал его советские червонцы на тех же рынках и тем же продавцам. Вот тут и прикрылась лавочка. Я не учел, что у коллекционного товара нет эмиссии, обман быстро вскрылся. Но я успел украсть треть коллекции.

В отличие от предыдущих эпизодов, где я расплачивался своим временем и иногда здоровьем, тут все было намного серьезнее. Со мной год никто не ел за одним столом. Сложно описать, насколько неуютно себя чувствует 12—13-летний парень, еще вчера свободно лобзающийся по подъездам, а сегодня не имеющий права сесть за один стол со своими родителями.

Отец весь год ездил и выкупал эти монеты по 500 ₽ за штуку, а может, и больше. Он был очень простым человеком, работал руками. Все лето вместо каникул я таскал вместе с ним мешки с цементом, ведра с песком, замешивал бетон.

Нищета — это унизительно, особенно для детей. Никакая этика не способна уберечь человека от нужды. И если для взрослого человека это тарелка супа на столе, то для ребенка это потребность в том, чтобы быть принятым и иметь то, что имеют другие дети.

Как-то с другом в начале 2000-х, будучи детьми, гуляли летом, нашли монету 2 ₽ и стали думать, как ею распоряжаться. Из доступного было только каждому по жвачке с вкладышем.

Подошли к торговым ларькам в поселке. Это было как раз в тот переходный период, когда где-то такая жвачка стоила 1 ₽, а где-то — уже 1,5 ₽, и некоторые ушлые продавщицы могли взять деньги и дать столько, на сколько хватает, то есть одну жвачку и сдачу 50 копеек. Так что права на ошибку у нас не было.

Стоим, инструктирую друга: «Ты зайди, сначала спроси, есть ли жвачки и сколько стоят, если по рублю, то попроси две штуки, как раз хватит». Друг повторил про себя несколько раз, настроился и зашел в ларек, далее слышу диалог:

• — Здравствуйте! А есть у вас жвачки по рублю?
  — Здравствуй, да, есть.
  — А сколько стоят?

Тишина на несколько секунд. Жаль, я не видел лица продавщицы в этот момент. Жвачки в итоге мы все же получили.

Мне было лет пять. Однажды ехали с мамой домой на маршрутке, я села на место, близкое к водителю, мама села дальше. Зашла женщина и с улыбкой попросила меня взять деньги. Я отказывалась — думала, что она предлагает их мне за то, что я такой милый ребенок. Потом не выдержала, взяла деньги и положила в карман.

До сих пор помню лицо этой женщины и голос мамы, требующий передать деньги водителю.

Мои родные считали, что тратить деньги на развлечения нельзя.

Например, до 18 лет я была в кинотеатре один раз: всю школу водили смотреть фильм о вреде наркотиков. Когда приезжал луна-парк, раз в год, нам с сестрой говорили выбрать один аттракцион, на котором мы прокатимся один раз. Раз в несколько лет покупали к этому сладкую вату — одну на двоих. До 12 лет я каталась на трехколесном детском велосипеде, где коленки торчали выше ушей. При этом мы действительно не бедствовали.

Сначала мои говорили «нечего там делать» и «это слишком дорого», а потом меня и звать перестали. На последний день рождения, куда меня пригласили в детстве, мне пришлось дарить старую советскую тетрадь с простой ручкой, потому что, по словам бабушки, «зачем тратить деньги на подарок, если такая хорошая тетрадь пропадает».

Но, например, я была первой в школе, у кого появился личный сотовый телефон. Правда, за него мне тоже пришлось краснеть, потому что меня отвели к школьной медсестре, а та отчитала, что из-за телефона у меня никогда не будет детей, а если и будут, то исключительно уроды, потому что он испускает волны, которые влияют на мою матку и ДНК. Мне было 11.