«Впечатление моей жизни»: моменты из советского детства, которые запомнились на долгие годы

Недавно читатели Т⁠—⁠Ж ностальгировали по детству в СССР и признавались, за что его не любят.

Но не всякому воспоминанию можно повесить бирку «плохое» или «хорошее». В этом материале собрали истории читателей о том, какие яркие моменты из детства в СССР врезались им в память.

Я был принят в пионеры при Брежневе. Принимали в третьем классе несколькими партиями. Сначала — лучших. Это было на осенних каникулах, в ноябре. Следом, после Нового года, принимали хороших. Потом — всех остальных, после третьей четверти, в апреле, на день рождения Ленина.

Я попал в первую партию как отличник и звеньевой. Нас принимали в пионеры в музее Ленина на Красной площади с заходом в мавзолей — тогда едва ли не сильнейшее впечатление моей жизни.

Последняя партия была принята в вожатской нашей школы без всякого пафоса и, по-моему, даже без особого штудирования устава пионерского организации и других документов.

В классе у нас было человек 27—30, и поначалу мы, первопринятая партия в пять человек, были невероятно круты в галстуках по сравнению с теми, у кого их не было. Это был своего рода шаг в новую жизнь, причем с лучших позиций.

Как же нас юных, неокрепших оболванивали…

Я 1974 года рождения, из приличной интеллигентной петербургской семьи, нас у родителей было двое. Свежих овощей и фруктов не видели от слова совсем, банан был не просто роскошью, а чем-то недостижимым. Мандарин в детском подарке на Новый год — за счастье.

Помню пустые магазины с полугнилой картошкой, которую отец приносил в огромной сумке, и мы сидели на кухне, перебирали ее: половина летела в помойку, так как не годилась в пищу.

Как-то стояли с сестрой в огромной очереди за маслом, и нам на руке тетки нарисовали номер, как тату в концлагере, — такое до конца жизни не забыть. Не знаю, в каком возрасте я первый раз увидел глазированный сырок. Глаза у меня реально стали «по пять копеек», как раньше выражались.

Зима, снег, улица Плющиха в центре Москвы, 1990 или 1991 год. Мне лет шесть, я стою в очереди за яйцами. Очередь длинная, у меня на руке синий трехзначный номер. Кажется, их писали такой мажущей ручкой. Бабушка поставила меня в очередь и куда-то ушла. И тут по улице несется без шапки, в пальто нараспашку тетка с сумками и безумными глазами, с видом человека, только что выигравшего в лотерею миллион долларов, и орет: «В молочном сырки выбросили!»

И мне так хочется бросить эту сраную очередь за неинтересными яйцами и бежать за вожделенными сырками, но я понимаю, что на мне ответственность за еду для семьи…

Все кончилось хорошо: бабушка вернулась, мы успели за сырками.

Зима, мороз… Мама ставила меня в один бесконечный серпантин очереди, а сама бежала в другой. Стоять можно было вечность. В этих очередях за дефицитом просто отваливались замерзшие пальцы ног. При этом я даже не знала, куда стою и зачем :)

Мое детство выпало на конец 80-х — начало 90-х. Тогда были пустые прилавки и огромные очереди. Помню, 1990 год, промозглая погода, грузовик какого-то товара — и все стоят целый час.

И еще — как идем с бабушкой в ЖЭК за талонами, которые потом надо отоварить. Были талоны на сахар, масло, мясо и С.М.С. — синтетические моющие средства, иначе говоря, на бытовую химию.

Я 1984 года, родился в Москве, единственный поздний ребенок двух интеллигентных родителей, то есть жилось мне, скорее всего, априори лучше, чем большинству.

Например, у нас в холодильнике всегда лежало сливочное масло и простой сыр, но мне доводилось слышать рассказы людей, для которых эти продукты были редким деликатесом.

Я мечтал попробовать сардельку, о которой читал в «Книге о вкусной и здоровой пище». Сейчас листаю ее же: унылая нездоровая еда, одни консервы да суррогаты, а тогда казалась сказкой о невиданных яствах. Как-то чудом к нам домой попал банан — я съел его зеленым, просто не знал, что банан должен быть желтым.

Хорошо помню гастроном «Смоленский», в котором не было ничего, кроме пластиковых пакетов и пирамид из консервированной морской капусты. Это, наверное, уже 1991 год.

Я жила в городе-миллионнике. Моя мама работала в главном универмаге города, поэтому дефициты были нам доступны. Однажды, году в 1990, она принесла полкоробки бананов, связок восемь. Они лежали на холодильнике, не зеленые, а прям спелые. Я даже помню вкус, когда в первый раз попробовала.

Через неделю пришла к подружке, а ей отчим притащил один банан. Она хотела со мной поделиться, а я скромно отказалась, помалкивая, что у меня дома была их целая куча.

А еще до сих пор — сейчас мне 39 лет — я, когда читаю рассказ Драгунского, где Мишка ест в школьной столовой сардельку, которая брызжет соком, каждый раз слюной давлюсь: о-о-очень хочу. Настоящую, чтобы на вкус была, как та, что мне бабушка варила на завтрак в 1991 году.

Помню, я был свидетелем и участником чуда. В середине 80-х днем шел по Волхонке и вижу: стоит тележка, похожая на мороженое, а с нее продаются творожные сырки в шоколаде. До этого я их видел только в витрине «Елисеевского» на фоне километровой очереди. Народу никого. Говорю: «Дайте 10 штук». И мне дают!

Пацаны из моей секции говорили, что зимой постоянно по вечерам и в выходные катаются и играют в хоккей на коньках. Мы — те, кто в моем дворе ходил в ту же секцию, — сначала не верили. Потом в выходные по договоренности сгоняли к товарищам и реально офигели: у них была полноценная коробка со льдом и раздевалками, пусть и холодными. Мы потеряли покой, не могли есть и спать — хотели такую же.

Коробки во дворе не было, поэтому вопрос решили радикально, но не менее эффективно. Бортами были снежные редуты, сделали их лопатами дворников. Зимы тогда были снежные. Далее с первого этажа самого близкого подъезда растянули пожарный шланг — и каток залит.

Но вот незадача: ровное ледяное покрытие сделать не получилось, в нескольких местах были бугры и лужи. Заливали раз пять точно, но особо не помогло. Разе на пятом произошло чудо: какой-то дядя увидел, как мы мучаемся, и сказал, что заливать надо иначе. Сам откуда-то притащил то ли шланг с горячей водой, то ли цистерну и начал лить воду, направляя ее на тряпку на швабре. На такой ювелирный залив ушло раза в три раза больше времени, но лед был идеальным! Настолько идеальным, что мы откровенно хвастались им перед теми самыми пацанами из секции.

Делали так года три подряд — уже сами, без того ангела-мужика. Темы хватало месяца на два — два с половиной, пока не начиналось потепление. Сколько ж на этом льду было сыграно: двор на двор, район на район. Кем я там только не был — и Мальцевым, и Макаровым. Эх…