Фотопроект: какие вещи взяли с собой беженцы, когда покидали дом

Покидая дом на пару недель, беспокоишься о документах и выключенных электроприборах. Совсем иначе собираешься, когда уезжаешь вынужденно, спешно и надолго — возможно, навсегда.

Мы попросили беженцев поделиться, какие вещи они взяли с собой из дома и как эти предметы помогают им сохранить память о прошлом и пережить тяготы настоящего. Найти героев для этой статьи нам помогли фонды «Второе дыхание»  ​, «Дом с маяком»  ​и комитет «Гражданское содействие»*  ​.

В начале 2022 года дочке было восемь, а сыну — пять лет. Мы временно перебрались в сельский дом к моим родителям, но вернуться в город уже не смогли. Так мы и остались почти без вещей. Затем решили эвакуироваться и оттуда — поехали в Москву.

Побросали в машину все, что придумали. Среди прочего я схватила старинную подушку с вышивкой, которую подарила бабушке родственница. В машине уже лежал плед — приданое от бабушки к нашей свадьбе. На поясе у меня был пуховый бабушкин платок — повязывала его, чтобы не простудить почки в подвале. Еще взяли один нож из набора, который подарил нам к свадьбе дедушка, — он работал инженером на заводе и сделал их у себя в цеху.

Дети собирали рюкзачки сами: дочка взяла игрушечного зайца, которого ей подарила крестная. Уже перед выездом очень попросила забрать велосипед. Уместить его было трудно, и я вместо него схватила из тамбура самокат, а заодно — банку повидла. В дороге она спасла нас от голода — поездка заняла намного больше, чем мы ожидали.

У нас была с собой тысяча долларов — мы обменяли ее, и на эти деньги арендовали жилье. За такую сумму удалось найти квартиру в Орехово-Зуевском районе. Сняли голые стены: ни стиральной машины, ни посуды, ни раковины, одна кровать в комнате. Муж сразу стал искать шабашки, а я оставалась дома с детьми.

У себя дома я не замечала вещей вокруг, воспринимала их как обыденность. И лишь тогда начала их ценить, когда пила чай из пол-литровой банки или стирала руками, а одежда сохла три дня. Было очень обидно, ведь дома у нас все было в достатке.

Летом 2022 года знакомые, которые выезжали из нашего родного города позже, привезли нам три иконы — их передал свекор. Одной из них нас с супругом благословляли на свадьбе, а две другие подарил дед. Я была невероятно рада получить их, ведь уже навсегда с ними распрощалась.

К сожалению, о фондах мы узнали очень поздно — в 2025 году нам рассказали о «Доме с маяком». Сейчас мы уже не голодаем, но в деньгах сильно ограничены: работает только муж, а осенью 2024 родился второй сын. Нам сильно помогли — дали сертификаты в «Магнит» и на Ozon. В марте 2025 на вещевом складе фонда мы получили бытовую технику и новое постельное белье — для нас это роскошь!

Я искренне благодарна людям, которые отдают вещи на благотворительность. Я ведь сама в прошлой жизни была такой: искала по друзьям и знакомым, кому подарить игрушки и распашонки, когда дети из них вырастали.

Мне жаль, что мы не успели захватить из дома фотографии. Дочь еще помнит, как выглядит моя бабушка, а сыновья — уже нет. Обидно думать, что мой дед сажал сад, выращивал яблони, черешни и вишни, чтобы их ели правнуки. А я даже не могу показать его портрет.

Дочь постоянно спит с зайцем и на подушке с вышивкой. Эта вещь напоминает ей прабабушку — они души друг в друге не чаяли. Пледом и ножом пользуемся в быту. Пуховый платок я время от времени нюхаю — он пахнет домом. Убрала его в пакет, чтобы он не впитывал другие запахи. А еще я храню засохшую землю с подошв обуви в желтой коробочке от «Киндер-сюрприза» — землю из дома.

У меня три сына: младшему Саше пять, среднему Виталику — семь, а старший не живет с нами. Дом покидали пешком, поэтому взяли только рюкзаки. Мама упаковала свои вещи, я — документы, детские лекарства и небулайзер для Виталика, у которого случались приступы удушья. Дети взяли школьные рюкзачки с одеждой и водой.

У Виталика в руках был его пледик, который подарила на выписку из роддома моя знакомая. Еще, как ни смешно теперь вспоминать, я забрала миксер, кухонные весы и блокнот с рецептами. Подумала, что нужно будет как-то зарабатывать: за год до этого я окончила курсы кондитера.

Четыре месяца мы прожили в деревне у папы в надежде, что сможем вернуться домой. Тогда мне помогли мои навыки кондитера, хотя до этого никак не могла набраться смелости и продавать свой продукт.

С вечера я готовила медовик, вставала в четыре утра, чтобы испечь пирожки, и в шесть утра ехала в ближайший город торговать ими на рынке. Много не зарабатывала, но на еду хватало.

Затем все же решила поехать в Москву. Позднее узнали о фондах, которые помогают беженцам. Во «Втором дыхании» моим детям дали канцтовары и вещи к школе. Саша пошел в первый класс с новым рюкзаком — это очень ценно. Фонд «Дом с маяком» приобрел для нас постельные принадлежности и каждый месяц дает сертификаты на продукты. А замечательные психологи Центра добрых перемен  ​бесплатно занимаются с моими детьми.

Мы правильно сделали, что взяли с собой Виталькин плед. Он выручал нас и в деревне, и по дороге в Москву — Саша укрывался им в машине. Мы и сейчас периодически им пользуемся.

Я родом из Баменды — города на северо-западе Камеруна. Там у меня был дом и два салона: в одном продавались парики, в другом — заплетали косы, делали маникюр и макияж. Также у меня были магазины в Экваториальной Гвинее.

В 2016—2017 году в Камеруне начался кризис  ​. Многие мои соседи закрыли свой бизнес из-за нападений, но я продолжала работать. В 2024 году «амбазонцы»  ​обратили внимание и на нашу семью. Мы получили предупреждение, что пора поддержать деньгами их борьбу. Я часто бывала в столице — Яунде, и к таким, как я, относились с особой подозрительностью.

Тогда я как раз была беременна четвертым ребенком и очень испугалась: когда такие сигналы получали другие, их убивали или похищали. Мы уехали, и по городу прокатилась волна поджогов. Но нас не тронули, и мы вернулись.

В октябре 2023 года я пришла в лавку с детьми: двумя старшими сыновьями, дочкой и новорожденным младенцем. И именно в тот день наш дом подожгли. До сих пор не знаю, что стало с моим мужем: погиб ли он в огне или его похитили. Мы с детьми провели ночь в церкви, а наутро узнали, что лавки тоже сожгли.

Я решила уехать как можно дальше, чтобы спасти детей и начать новую жизнь. Экваториальную Гвинею не рассматривала — оттуда беженцев высылали обратно в Камерун. Вспомнила о России — о ней мне много рассказывала подруга, с которой мы ходили в церковь, и я даже мечтала однажды отправиться сюда в путешествие.

Год мы готовились к переезду, а я искала способ помочь моему младшему сыну. У него редкое заболевание — миодистрофия Дюшенна  ​. В октябре 2024 года мы наконец оказались в России по туристическим визам.

У нас не было ничего, и нас очень поддержал комитет «Гражданское содействие»*: предоставил одежду и помог с детским питанием для малыша — он был так истощен, что не мог даже двигаться. Теперь пытаемся понять, как получить медпомощь: она доступна бесплатно только для граждан России, и я очень переживаю, какая судьба ждет сына.

Осенью 2025 года арендуем квартиру в Москве, дети учат русский, а я устроилась уборщицей — работаю семь дней в неделю по 12 часов. Никогда не трудилась так много, и это тяжело. Мой мир рухнул. Но я должна справляться ради детей.

В день, когда сгорел дом, на мне было платье моей мамы. Она сшила его вручную и часто носила. Наряд мне очень нравился, и мама обещала его подарить, если я буду хорошо учиться и сдам экзамены. Я очень старалась, но она умерла раньше, чем я окончила школу, — в 2006 году.

Платье напоминает мне о родине и моих корнях, о маме, которую я очень люблю. Когда мне было 13 лет, нам тоже пришлось бежать из дома ночью из-за гражданского конфликта. Тогда я спросила маму, неужели мы бросим все, что у нас есть. Она ответила: «Забудь обо всем, спасай жизнь и душу, ведь ты живешь лишь однажды». Ее мудрые слова поддерживают меня сейчас.

Я покидала дом дважды. В первый, в 2015 году, выбирались не на машине, так что взяли с собой только один чемодан. К тому же не понимали, надолго ли уезжаем: нужно было уместить и теплые, и летние вещи.

Я почувствовала, что стоит забрать одежду, в которой крестили сына Пашу: чепчик, распашонку и полотенце. Вместе с ними в мешочке я хранила молочные зубки и чубчик — его по традиции срезают крестные, когда малышу исполняется год. А еще взяла плед, который сестра отправила с Кипра к рождению сына.

После переезда я разошлась с первым супругом, позднее вновь вышла замуж. В 2021 году купили небольшой домик и планировали его достраивать. Решили завести второго ребенка, потому что у супруга не было детей.

Малыш родился в марте 2022 года, а в апреле пришлось покинуть дом снова. Поехали на родительской машине всей семьей к сестре в Балашиху: названый папа с мамой — впереди, а сзади — мы с мужем, старший сын и младенец. Места для вещей не было, так что опять взяли один чемодан.

Первое время жили у сестры, после снимали квартиру, а потом получили жилищный сертификат и приобрели квартиру. Когда я впервые зашла туда, упала на колени и разрыдалась. Рада, что моим детям не придется скитаться по съемным квартирам.

Я бережно храню вещички Паши на отдельной полке в мешочке. Сейчас сыну уже 15 лет, у него 43-й размер обуви. Буквально недавно мы рассматривали одежду и «примеряли» — носочек даже на палец не налезает. А пледом укрывается мой младший сын.

Я никогда не стирала детские вещи Паши, потому что они пахнут домом. Когда смотрю на них, просыпаются воспоминания — иногда хорошие, о прежней жизни, иногда — мрачные, о пережитом. Хочу, чтобы все предметы стали нашей семейной реликвией и мои дети рассказывали своим, как эти вещи сюда доехали.

Очень жалею, что не взяла фотографии, когда уезжала в первый раз. Мой папа умер, когда мне было 14, и теперь у меня нет его снимка. Смутно помню его лицо, а восстановить образ не могу.

В нашем городе были перебои с электричеством и водой, очереди за хлебом. Мне было страшно, что не смогу обеспечить детей, поэтому решила уехать. Брали с собой минимальный набор личных вещей — только самое необходимое. Уезжали в мае, поэтому паковали летнюю одежду.

Я взяла с собой счастливое платье. Купила его в 2021 году, когда ездила в другой город по делам. Бывает, видишь какой-то наряд — и сразу понимаешь, что хочешь его и он идеально тебе подходит. Это был как раз тот случай.

Стояла хорошая погода, я шла по рынку и увидела босоножки на высоком каблуке — красивые и классные. Я купила их, а после заметила то самое платье. Померила его, и оно идеально на меня село. Ушла с рынка уже в новой обуви и наряде.

Вскоре пошла в платье и босоножках на собеседование на новую работу. До этого я была оператором почтовой связи, а претендовала на должность начальника почтового отделения — и меня приняли. В первый рабочий день тоже надела платье. С тех пор считаю его счастливым. Босоножки, кстати, тоже взяла с собой.

После отъезда я поселилась с семьей в Подмосковье и решила сменить профессию. Сейчас учусь в педагогическом институте и летом 2024 ездила на практику в лагерь. Конечно, тоже взяла с собой платье, потому что считала: оно поможет. Вокруг чужие люди, новая сфера деятельности, а платье напоминало о доме. На этот раз оно тоже принесло удачу — я легко нашла общий язык с педагогами и детьми.

Считаю, что правильно сделала, забрав платье. С тех пор надевала его еще не раз.

Еще за два года до вынужденного отъезда мы собрали большой зеленый чемодан с необходимыми вещами: документами, одеждой и семейными фотоальбомами. В день, когда покидали родной поселок, будто сам Господь подсказывал мне, что с собой надо взять не только одежду, но и вещи, которые многими годами сохраняли мои родители, дедушки и прадедушки. Надо было увозить с собой память, а она — в предметах.

Я положила с собой медный подсвечник прапрабабушки, купленный еще ее отцом около 150 лет назад. Он освещал старый милый дом, где при свечах рождались и умирали, плакали и радовались, учились и беседовали, занимались рукоделием и утешали раскапризничавшихся детей поколения моих предков.

Еще взяла с собой теплый мамин палантин, который она носила сама и подарила мне после замужества. Он долгие годы согревал меня в стужу, напоминая ее руки, защищавшие и жалевшие нас с сестрой.

Мой отец был художником-любителем. Школьный учитель заметил, что он хорошо рисует, и подарил ему один из томов книги «История искусств» Гнедича 1898 года — фолиант с большими полями и цветными репродукциями. На Великой Отечественной войне папа получил ранение, несколько лет ходил на костылях и рисовал, так как не мог работать.

Несколько сохранившихся этюдов отца и книжку Гнедича я забрала с собой. Хотела взять и его большую картину — морской пейзаж, но наш небольшой седанчик был загружен под завязку.

Мы с мужем и 64-летней сестрой перебрались в Подмосковье к дочери. Здесь и живем. Книги и вещи, которые мы забрали с собой, — это капля жизни, оставшейся на малой родине.

Когда накидываю мамин палантин, словно чувствую ее теплые объятия. Я укрывалась им зимой, когда выходила на балкон за продуктами. Эскизы стоят там же на полочке. Я посадила на балконе цветы в горшках — они напоминают мой сад, и теперь любуюсь ими и папиными работами.

Иногда пересматриваем семейные фотографии, они пробуждают теплые воспоминания. Верно в песне поется: «Чтобы жизнь повторилась сначала, загляните в семейный альбом»  ​. А одежда оказалась вовсе не главной — с ней нам помогли в «Доме с маяком».

Живем надеждой на возвращение в место, которое было для нас раем и которое мы так ценили.