«Со всеми попрощалась, местами поседела»: рабочий день шпалоукладчицы, которая заблудилась в лесу

На дворе 2005 год. Мне 22. После бесконечно снежной зимы наступило долгожданное лето. И уникальная возможность заработать денег.

Ведь только летом можно устроиться в бригаду шпалоукладчиц! В женскую бригаду. Мужской бригады у нас в поселке никогда и не существовало, потому что мужчины занимались еще более тяжелой работой.

Поселок, где я жила, назывался Леспромхоз, и все основные рабочие места в нем были связаны с лесом. Он тогда переживал трудные времена — вернее, умирал с каждым днем. Зарплату повсюду задерживали, выплачивали частями или продуктами. Часто жили в долг под запись в тетрадочку. Как выдают зарплату, идешь в магазин и закрываешь долг. Потом снова живешь в тетрадочку.

Деньги мне нужны были на учебу. В 2000 году я окончила школу и отправилась поступать в Киров, как и большинство моих одноклассников. Сначала пробовала учиться на юриста, но не потянула. Потом поступила на дизайнера одежды. Снова не удалось, потому что не смогла заработать денег на оплату семестра. В итоге выучилась от биржи труда на продавца-кассира, получила корочки и вернулась в родной поселок копить на новое образование.

Зиму отработала десятником — собирала статистику, считая деревья на разных участках леса. По пояс в сугробах и все время опасаясь встречи с волками. Летом решила устроиться в бригаду шпалоукладчиц, которая не так далеко уезжала от дома, а значит, работала не так близко к хищникам.

Работа сезонная, потому как укладывать шпалы под снегом неудобно. График обычный, рабский: начинали с шести-семи утра, точное время зависело от свободного тепловоза, который брал нашу бригаду и отвозил в лес. Плата предполагалась выше, чем за мои зимние подработки. На деле вышло такое же надувательство: деньги несколько задержали, потом разбили на части, что-то выплатили продуктами.

Всего на нашем участке было 30 км узкоколейки  . Бригада ехала в то место, где шпалы померли от старости, меняла их и перемещалась к следующему подобному месту.

Сначала шпалы надо разгрузить. Это свежесрубленное дерево, тяжелое. Бывали шпалы, за которыми я могла спрятаться. А бывали и такие, за которыми могла спрятаться наш бригадир. А это, на секундочку, женщина 120 кг веса. Мои 55 кг не в сравнении. Такие легкие шпалы у нас бывали редко.

Итак, разгрузили. Далее выкапываем, выдалбливаем, вытягиваем — вместе с пупочной грыжей — старую шпалу. И впихиваем на ее место свежую, заколачиваем. Закапываем и утрамбовываем. Делов-то.

Вообще говоря, это ужасная работа. Какая-то издевка над женщиной, когда в бригаде единственный мужчина — водитель тепловоза. В его работу входило сидеть в кабине и перевозить нас с места на место. А бригада из 5—8 женщин в жару, в дождь, покусанная комарами и оводами, машет лопатами, молотками и киркой. Не знаю, остался ли след на моем здоровье в связи с этим. В целом я женщина деревенская. Тяжелый труд у нас рано вживляется в планы на день.

Были и другие сложности. Например, с погодой: в июле даже в нашем краю вечнозеленых помидоров случались жаркие дни, когда пекло обезвоживает весь организм. В том году пекло держалось неделю. И каждый день мы выходили на работу в три часа ночи. Или утра. Это кому как сподручнее.

В среду и пятницу на работу я шла прямо из клуба, где молодость и глупость не отказывались от вина «Монастырская изба». Заряд и настроение часам к пяти-шести утра заканчивались, и дальше работать было очень грустно. Но организм молодой, и часам к семи-восьми, после бутерброда с салом и горячего чая из термоса, все вставало на пути своя. И я, и тепловозы с лесом.

В то лето я научилась управлять тепловозом и тянуть руками платформу 20 тонн. Платформа — это что-то типа вагона-кабриолета, то есть по ширине и длине как вагон, но без верха. Тянуть ее не сложно и не тяжело, когда она на рельсах.

А еще видела из тепловоза, как медведь ест рябину. Мы подъехали на холостых и наблюдали за косолапым. Поляна от нас была метрах в десяти. Какой же медведь мощный, нелепый и смешной.

Эти воспоминания останутся только в моей памяти. В те годы телефонов с камерами не было. И на карту в приложении тоже было не посмотреть. Иначе я бы не попала в одну пугающую историю.

Однажды платформа, на которой возили шпалы и инструмент, упала. Сошла с рельсов, и нам предстояло тепловозом вытаскивать ее обратно.

Ситуация штатная, но быстро решить ее не получилось. Накануне шли дожди, и старые сгнившие шпалы совсем размякли. Крепления уже не держались за труху, и расстояние между рельсами стало шире. В итоге платформу подняли — упал тепловоз, подняли тепловоз — упала платформа. Пришлось вызывать на помощь второй тепловоз со шпалами. Предстояло заменить приличный участок, чтобы к вечеру по нему могли провести лес со стороны делянок. Действовать надо было быстро.

Ремонтом в таком случае занимается бригадир и тот, кто сильный, как бригадир. Таких как я, «велосипедов», в бригаде было трое, и обычно женщины постарше берегли нас, еще не рожавших, насколько то было возможно.

Потому в момент устранения аварии я бездельничала. Заметив это, наш машинист — охотник, рыбак и грибник — отправил меня в лес. «В таком лесу должны водиться волнушки. Иди, собирай, пока ждем».

Я не стала долго думать и пошла. Одна. Мне же больше всех надо. Как будто бы я такой любитель волнушек. Их же вымачивать и солить придется. Видимо, решила подкинуть работу бабушке.

С обеих сторон узкоколейки вырублен лес вглубь метра на три — это нормы такие, чтобы видеть, что за поворотом находится. А дальше высокая стенка из сосен и елок. Как только я за нее зашла, сразу попала на поляну, которая вся усыпана бледно-розовыми шляпками. Я такого чуда еще не видала. Куда ни посмотри — кругом тонна грибов. И я с маленьким пакетиком. Набрала его моментально.

Среди такого изобилия хотелось набрать самых красивых, с пятирублевую монетку, и я закружила сама себя на этой поляне. Кажется, именно так людей леший водит.

Как только поняла, что не знаю, куда идти, меня охватила паника, и я совершила ошибку: побежала в сторону голосов. Страшно, я продолжаю бежать и понимаю, что бегу слишком долго, а лес только гуще становится. Тут же память подкидывает, как на днях медведя видела. Вообще, эта информация бодрости не прибавляет. Остановилась.

Понимаю, что слышу, как мужики разговаривают. Как второй тепловоз подъехал, молотки стучат. Слышу так, будто рядом стою. А вокруг смотрю — только лес. С одной стороны светло, с другой темнее. Решила, что логичнее идти на просвет. Уже не бежала. Шла и слушала, как голоса растворяются — вроде есть и вроде нет. Потом дошло, что это не просвет, это солнце на закат уходит. Время — часа четыре, до заката далеко, но в наших краях солнце высоко и не стоит.

Снова остановилась. Стала судорожно думать, что делать. Сколько ни хожу, кажется, что не отошла от полянки, где грибов насобирала. Кружу и кружу.

Решила с лешим переговоры провести. Говорю, что не в свой лес зашла, лучших грибов собрала, каюсь, грешна, отпусти домой, платок свой оставлю за причиненный вред. Платок с себя сняла, на ветку елки привязала. И тут меня осенило. Вспомнила разговор, что высокая стенка леса звук отражает. И голоса слышатся как бы с другой стороны. И идти надо так, чтобы голоса тише становились.

Иду, голоса тише и тише, я не останавливаюсь, делать все равно что-то надо. Страшно. Плотная туча на солнце зайдет — и темно, а еще колотит от перспективы заблудиться и умереть от несварения желудка при поедании волнушек. И вдруг понимаю, что голоса уже слышу не как эхо, а настоящие, как будто даже потом пахнущие.

Вышла из леса испуганная. А машинист смеется: «Ты чего по поляне как зайчиха в брачный период скакала?» Сама дорога на насыпи находится, метра полтора выше земли. Плюс тепловоз — хламина высокая. И он видел, как я по поляне металась. «Следил за тобой, чтобы не заблудилась, лес-то незнакомый».

А я уже со всеми попрощалась. Поседела местами. А он все видел. И вот как в леших после этого не верить, кто там по поляне меня кружил. Родилась почти в лесу, а терялась так несколько раз. Сейчас все эти грибочки — не моя история.

Началась осень, и я уволилась. Единственное, что тогда купила, — спортивная сумка. На учебу накопить не удалось, но я же грезила городом, с чего-то надо было начинать. Через год, летом, я психанула, достала из-под кровати сумку, запихнула в нее свои скудные манатки и уехала в Киров.

Там я все-таки поступила в колледж — решила учиться на режиссера-сценариста театрализованных представлений. Работала потом еще много где: в магазине рыбалки, ресторанной компании, офисе мобильного оператора, детской школе моделей, кол-центрах. Пожила в Перми, опять вернулась в Киров, стала шить сценические костюмы и нарядные платья на заказ.

Сейчас я с мужем и двумя детьми живу в своем доме на юге, мы занимаемся туристическим бизнесом. Когда есть дом, можно расслабиться и посвятить время делам для души. Вот и пишу статьи, книги, веду блог. Шью кукол, создаю кукольные домики, участвую в разнообразных конкурсах. После колледжа я отучилась на арт-терапевта и время от времени провожу консультации, где помогаю своим клиентам разобраться в себе или в сложившейся ситуации.

В общем, путь от шальной шпалоукладчицы, которая мечтала вырваться из деревни, до меня сегодняшней, когда можно долго перечислять все, чем я занимаюсь, занял почти два десятка лет.

А то лето я до сих пор вспоминаю с теплом. Было здорово. Но повторять не хочу.